Башня континуума
Шрифт:
— Да.
Кит решил дать ей пару секунд прийти в себя, а пока огляделся. Магазинчик был небольшой, но уютный, интерьер подобран со вкусом, все было чистенькое, аккуратное, блестело и сверкало, видно было, что о магазинчике заботятся, холят и лелеют и, похоже, к этому приложила очаровательную ручку миссис Лэнгдон. Кит поглядел на нее, обворожительную в розовой униформе, с пришпиленной к груди табличкой «ШАРЛОТТА ЛЭНГДОН, СТАРШИЙ ФЛОРИСТ». У нее был тот восхитительно измученный, несчастный и трудолюбивый вид, какового он совершенно отчаялся когда-либо добиться от своих служащих.
— Вы
Кит молча отобрал у нее пыльный гроссбух в обмен на коробку конфет.
— Конфеты?
— Я точно не знал, какие вы любите, поэтому набрал всего понемногу. Я решил, раз вы работаете в цветочном магазине, являться к вам с цветами все равно, что приводить своего слона в посудную лавку. Собирайтесь.
— Куда?
— Мы ведь с вами договаривались пообедать, — напомнил Кит, решив быть спокойным и терпеливым, а именно — постараться не танцевать кадрили.
Шарлотта посмотрела через витрину на улицу, где почтительно ждали, не выказывая ни праздного любопытства, ни малейшего нетерпения, человек сорок его охранников.
— Думаю, вы человек очень занятой, спасибо, что заехали и уделили мне свое время, но, право, не стоило. Вы, наверное, заметили, мы сегодня закрыты на учет. И мне действительно надо заняться бухгалтерией.
— Не спорю, нет на свете занятия более захватывающего, чем бухгалтерский учет, но чем вам действительно стоит заняться в первую очередь, так это своим здоровьем. Есть мясо и овощи… много овощей. Высыпаться. Побольше времени проводить на свежем воздухе. Тогда имеются значительные шансы, что ваши расстроенные нервы придут в порядок.
Шарлотте совсем не понравилось, что аристократ в двадцатом колене стоит здесь, высокомерный и лощеный, и рассуждает о ее расшатанных нервах. Ее нервы были вовсе не расшатаны, ничуть. Так подумала она и немедленно зарыдала в три ручья.
— Пожалуйста, уходите.
— Да не волнуйтесь, я уйду, — сказал их милость, но никуда не ушел, а усадил Шарлотту на диванчик в торговом зале, присел перед ней, достал платок и начал вытирать ей слезы.
— Успокойтесь.
— Я не могу взять и успокоиться только потому, что вы велите мне успокоиться!
— Странно, потому что обычно это работает на все сто. Обычно, когда я велю людям успокоиться, они мгновенно становятся очень тихими и спокойными, и молча ждут моих дальнейших распоряжений.
— Неужели? Это потому, что вы можете всех их уволить? — спросила она, всхлипывая.
— Да, могу, несомненно, но все же главная причина заключается в том, что я в высшей степени грамотный и компетентный руководитель.
Миссис Лэнгдон поглядела на него недоверчиво. Ее заплаканные, но все равно прекрасные синие глаза были полны тревог и смятения. Вдруг он насильник. Или убийца. Коварный похититель доверчивых девиц. Или, что стократ хуже, невероятно настойчивый и прилипчивый ухажер, от которого ей теперь не избавиться вовеки, что, мягко говоря, совсем некстати, учитывая, что ее постигло какое-то ужасное горе.
— У вас, моя неприступная красавица, должно быть, толпы ухажеров, — сказал Кит мягко.
— Нет…
— Наверное, разбегаются, сверкая пятками, от одного
Она подавленно всхлипнула.
— Что вам от меня нужно, в конце концов…
— Так. Послушайте, миссис Лэнгдон. Вы очень милая, очень красивая и очаровательная, и я был бы законченным кретином, безнадежным болваном, да еще слепым, как крот, вдобавок, если бы не рассчитывал на крохотную толику самой невинной симпатии с вашей стороны…
— Д-да?
— Да. Но я не животное и вполне могу контролировать свои порывы. Вы понимаете мою мысль? Успокойтесь и рассказывайте.
Миссис Лэнгдон перевела дыхание, немножко успокоилась, во всяком случае, перестала так жалобно хлюпать вздернутым носиком и плакать навзрыд синими глазами, и поведала Киту ужасную, главным образом своей банальностью, историю о сорокалетнем чиновнике и юной фее из цветочного магазина. Он увидел ее и потерял голову. Он упал на колено и предложил Шарлотте руку и сердце. А также свою квартиру и большую часть заработка.
Шарлотта головы не теряла и вовсе не находила Лэнгдона пленительным образчиком мужественности. Он был лысоват, полноват из-за своей кабинетной работы, его губы были слюнявыми, живот — дряблым, а объятия — липкими и потными. С другой стороны, он был зрел, импозантен, неплохо зарабатывал и вращался во весьма респектабельных кругах. Конечно, со временем ей могло подвернуться что-то получше. Но кто знает? Она решила не рисковать и приняла предложение.
Они прожили вместе пять лет. Шарлотта готовила мужу обеды и завтраки, гладила рубашки, вязала шапочки для его лысины, нянчилась, когда ему случалось занедужить, и была готова произвести на свет маленького Лэнгдона или двух. Мысль о выводке маленьких Лэнгдонов, упитанных, лысых, малость жеманных, слегка беспокоила ее, но ведь порой приходится идти на жертвы? Она была готова, почти совсем готова, но тут разразилась катастрофа. Вечерком Лэнгдон вернулся домой в легком подпитии и заявил, что так не может больше продолжаться, им надо расстаться.
— Что же случилось, моя хорошая.
— Лэнгдон сказал мне, что встретил… другого!
— Другого? — переспросил Кит скептически. — Это… попахивает экзистенциализмом.
Быстро выяснилось, что это попахивает чем-то похуже. Ибо другим оказался старинный сослуживец Лэнгдона. Их страстный роман, как оказалось, тянулся уже долгие годы.
— Этот человек бывал у нас дома, представляете? Я помню, как они сидели в гостиной, старательно не глядя друга на друга, а я подавала им мятный чай со льдом и маленькие сэндвичи с огурцами. Мне хотелось выглядеть изысканной. Должно быть, они оба втихомолку потешались надо мной.
Кит так не думал. Скорее, двум солидным, упитанным, уже немолодым чиновникам Министерства Образования было стыдно и муторно. И поделом.
— Мой муж! Изменял мне все эти годы! И с кем! С другим! Мужчиной! О, Господи! Они занимались этим! Двое лысеющих мужчин в своих отутюженных бюрократических костюмах. Наверное, они встречались в гостинице, снимали номер, а потом в баре пили коктейли из высоких бокалов с соломинками и маринованными луковичками. Можете ли вы представить себе что-то подобное?