Башня над пропастью
Шрифт:
Она откинула голову, и солнце зажгло огнем ее рыжие волосы. Лиан чуть не задохнулся от муки.
— В чем дело, летописец?
— Солнце в твоих волосах — ты стала так похожа на Карану.
Малиена снова села прямо, и сходство исчезло.
— Ну-ну, — сказала она, вытирая слезы у него на щеках синим льняным платком, — погоди-ка, что это? — Она взяла его лицо в ладони и принялась рассматривать. — Открой глаза!
Лиан, мигая и щурясь на солнце, открыл глаза.
— Ах! — вздохнула она. — Так я и думала, когда ты упомянул сон.
— Что? — вскричал
— На твоих карих глазах появились белые крапинки, а на руках выступили белые веснушки — здесь, здесь и здесь. У тебя есть «дар Рулька» — клеймо проявляется.
Лиан побелел.
— Мы, дзаиняне, называем это «проклятием Рулька» — так много нас погибло из-за него.
— И ты тоже погибнешь, если те, кто выжил среди руин Шазмака, об этом узнают. Это будет жестоко и несправедливо, но кто же станет их винить?
— Предательство дзаинян — если только это было предательство — случилось давным-давно. Что же, нас нужно преследовать до конца времен?
— Я бы сказала «да», летописец! Мы простили дзаинян, но вы с Караной пришли в Шазмак с Зеркалом, и Шазмак пал.
— Я не имею к его падению никакого отношения.
— Но ты с этим связан! А теперь у тебя проявляется клеймо Рулька — нашего старинного врага. Гаршарды также были слугами Рулька в древние времена. Как же нам не думать, что их появление и твои отметины предсказывают будущее? Как нас может не беспокоить, для чего планирует тебя использовать Тензор?
— Лучше займись Ночной Страной и убедись, что из нее нельзя выбраться, вместо того чтобы изводить меня! Меня тщательно проверяли перед тем, как я покинул Эпперанд, — сказал Лиан. — Нас всех!
— Ты говорил, что, когда Тензор напал на Тайный Совет, ты ощутил боль и ослеп, но это вдруг прошло. Наверно, «дар Рулька» у тебя был скрытый, а оружие, разрушающее мозг, высвободило его. Теперь тебе угрожает самая большая опасность в твоей жизни.
Записная книжка соскользнула с колен Лиана в грязь. Ветерок начал переворачивать страницы. Он не замечал этого, пристально глядя на Малиену.
— Помоги мне! Я убегу сегодня ночью. Ты можешь…
— Через несколько часов тебя найдут, и тогда станет ясно, почему ты сбежал. Дай мне подумать.
Она снова внимательно оглядела юношу.
— Клеймо бледное. Я начала его искать потому, что ты рассказал о своих снах. Это еще один признак «дара» — общие сны. Не думаю, что кто-нибудь заметит твои глаза — разве что подойдет очень близко, да и то лишь в дневное время. Надвигай на глаза шапку. Я буду рядом с тобой, так что остальным не нужно будет подходить близко.
— А как насчет Тензора?
— Возможно, он привел тебя именно поэтому. Если так, он ничего не скажет. Будь с ним осторожен. А когда мы спустимся на соленое дно, тебе в любом случае придется надеть специальные очки, чтобы не ослепнуть, и этого будет достаточно, пока мы не доберемся до Катадзы. А там… Ну ладно, дорога туда длинная. Что касается веснушек, я сделаю краску от них.
Лиан взял Малиену за руку, растроганный и благодарный.
— Если кто-нибудь следит, то удивится, — сказала она. — Не делай ничего вызывающего любопытство.
— Почему ты помогаешь мне, идя против своих?
Она улыбнулась.
— Потому что, вопреки всему, ты мне симпатичен, летописец. Потому что мы, потомки Элиноры, склонны защищать эксцентричных чудаков. А главным образом потому, что моя родственница Карана оставила на тебе свой знак — такой же бесспорный, как это клеймо, а это обязывает меня защитить беззащитного.
Малиена ушла. Лиан в полном смятении сидел на краю утеса, пока не стемнело, даже не замечая великолепные краски заката. Только когда стало совсем темно, он поднялся, подобрал записную книжку и побрел к костру ужинать.
На следующий день на рассвете Малиена пришла к нему в палатку с маленькой баночкой, от которой пахло ланолином.
— Втирай эту мазь понемногу каждое утро в кожу лица и рук. Она содержит красящее вещество, которое скроет эти пятна. — Бросив ему баночку, она удалилась.
28
Сталактит
Идлис резко остановился.
— Свет! — проскрипел он.
Женщина у него за спиной расчехлила фонарь. Они не замечали великолепия пещеры, этого собора, созданного природой, которую осветил зажженный фонарь.
— Я услышал всплеск, — сказал Идлис. — Возможно, Карана еще жива. Веревку, скорее!
Гаршарды столпились на узком выступе обрыва, пытаясь осветить темноту ущелья. Отражения огней танцевали на поверхности большого озера под ними. Сбросив плащ, Идлис спустился вниз по веревке. Теперь он плавал кругами, всматриваясь в глубину.
— Еще света! — закричал он. — Помогите мне найти ее! — И еще несколько гаршардов заплескались в озере.
— Она здесь, — воскликнул Ярк-ун, всплыв на поверхность с безжизненным телом Караны в руках.
Разместив девушку на гладком камне, похожем на стол, они начали делать ей искусственное дыхание. Струйка розовой воды вытекла у Караны изо рта.
Идлис осмотрел ее голову. Затылок распух, сбоку был небольшой порез, который почти не кровоточил. Он ощупал своими руками целителя кости, живот девушки, приложил ухо к груди, посветил фонарем в глаза, приподнимая большим пальцем веки Караны.
— Она жива! — сказал Идлис. — Она не сильно пострадала. Наверно, из-за шока приостановилось дыхание: она не нахлебалась воды. Прикусила язык — но чуть-чуть. Вытрите ее, заверните во что-нибудь теплое и поставьте кипятить воду.
Все это было проделано с автоматической четкостью. Вскоре Карана лежала уже завернутая в плащ, а гаршарды стояли вокруг, пристально глядя на нее и ожидая, когда девушка придет в сознание.
Тихо застонав, Карана открыла глаза. И тут же снова сомкнула ресницы, пытаясь справиться с паникой. Она лежала на какой-то плите, как на алтаре для жертвоприношений, а сверху на нее глядели шесть гаршардов. Девушка напряглась, собираясь вскочить и убежать, и от этого у нее заболела голова.