Башня Полной Луны
Шрифт:
Я словно брякнулась с небес на землю. Слабые данные?! О чем это он? Магистр Пласид покивал. Он что, мысли читает? Проклятие! И этот надменный Альва, наверно, тоже! А я-то про него уже столько гадостей подумала!
— Неплохо тренированная эмпатия, умеренные способности к распознаванию иллюзий... Пока все. Оба дара банальны и встречаются слишком часто, чтобы тратить время на их носителя, — тем же приветливым тоном продолжал мэтр Пласид. — В принципе, для того, чтобы поступить в Незримую Академию, их недостаточно.
— Но как же... — возмутилась я. — Я же нашла вход!
—
Я не нашлась, что ему возразить. Действительно — что? Кто мне сказал, что проникновение в Академию приравнивается к вступительному экзамену?
— У вас есть начальное образование, милая барышня? — спросил магистр Пласид.
— Конечно, — ответила я высокомерно. — Умею читать и писать!
Альва улыбнулся краем рта. Но меня аж перекосило от этой улыбки.
— А еще? — вкрадчиво поинтересовался ректор.
— Пою и танцую, — с подозрением глядя на него, начала перечислять я. — Умею рассказывать занятные истории, делать прически, вышивать шелком, составлять букеты и благовония...
Магистр улыбался неизменной добродушной улыбкой. Эта улыбка уже начинала меня раздражать.
— Достаточно. Я от всей души желаю вам, очаровательная барышня, удачного замужества, к которому вы прекрасно подготовлены...
— Но я не хочу замуж! — возмутилась я. — Я хочу стать чародейкой!
— Зачем вам это нужно? — спросил аспирант Альва бесконечно равнодушным тоном.
— Да потому что... Потому что я чувствую, что в хариме мне не место!
На скучающих лицах колдунов появилось выражение искреннего замешательства.
— Можно было догадаться, — ухмыльнулся Альва, окинув быстрым взглядом мой наряд.
— В хариме? — озадаченно переспросил ректор. — Вы хотите сказать — на женской половине дворца? Вы что, наложница великого амира?
— Нет, я его дочка!
Мама была одной из бесчисленных наложниц великого амира; не припоминаю, чтобы он на моей памяти хоть раз проявил к ней интерес. Ее жизнь, как и прочих наложниц, проходила в чаепитиях, косметических процедурах и сплетнях с такими же праздными и завистливыми тетками. Длинные дни, наполненные скукой и змеиными интригами, такими же мелкими по целям, как колоссальными по злобности. Сколько себя помню, мечтала оттуда вырваться. Но как? И главное, куда?
Впрочем, кое-чему полезному я в хариме научилась. Например — ловить на лету чужие мысли и чувства. В условиях жесткой конкуренции наложницам великого амира надо уметь по легчайшим, неуловимым признакам понять, в каком настроении господин и повелитель. А сделать это весьма непросто, ибо знатных мужчин с детства учат делать каменное лицо — вот такое, как у Альвы, — чтобы никто не угадал, что у них на уме. Это, говорят, необходимый навык в бою. Мужчины с лицами, как маски, и женщины, которые почти читают мысли. Кто не умеет — выбывает из игры.
Именно так я и обнаружила в себе магический дар. Порой, совсем неожиданно для меня, люди становились будто прозрачными, их чувства, а порой и мысли, оказывались на виду. Потом я с удивлением осознала, сколько теток пользуются разными приворотными зельями, амулетами, одеждой, косметикой... А потом
Женское крыло дворца прекрасно, как небесные чертоги... но посмотри сквозь иллюзию — и увидишь чахлый газончик на месте великолепного сада или окно с видом на горы там, где на самом деле — пыльная стена с паутиной в углу. Ясно, что все это делалось из экономии — начаровать проще и дешевле, чем ремонтировать, — но мне среди этих облезлых стен стало совсем невыносимо. И тут меня озарило — Незримая Академия! Куда, говорят, принимают всех девушек и юношей без всяких отличий, поблажек и привилегий — лишь бы только были способности к магии...
Ректор обменялся с младшим коллегой долгим взглядом.
— Принцесса!
— Вовсе нет, — с улыбкой сказал Альва. — Таких «принцесс» в хариме десятки.
Я стиснула зубы. Это было правдой, но совершенно незачем говорить некоторые вещи вслух.
— Но все же — дочь великого амира! На моей памяти подобный кандидат — первый в истории Академии... И что ваш высокочтимый отец думает о намерении его дочери стать чародейкой?
— Он в восторге! — нахально заявила я. — Его это очень... э... обрадовало! Он даже выразил желание лично присутствовать на экзамене... и если бы не важные государственные дела...
Если не цепляться к словам, так оно и было. Не говорить же им, что папа сначала долго не мог вспомнить, кто я такая — что неудивительно при количестве его детей, — потом долго и обидно хохотал и на закуску заявил: «Хотел бы я посмотреть на это представление, да боюсь, помру со смеху!»
Ректор продолжал на меня поглядывать с возрастающим любопытством. Да так пристально, что даже брови зачесались.
— Мэтр, — негромко сказал Альва, — вы вовсе не обязаны принимать эту девицу только из-за ее происхождения. Незримая Академия со дня основания пользуется правом экстерриториальности. У великого амира здесь не больше власти, чем у того стражника на воротах...
Меня аж затрясло от злости. Вот наглец! Попробовал бы он повторить это при дворе! Все они такие, эти гранды, на словах — преданность, честь и благородство, а на деле как волки — чуть ослабить поводок, сразу руку откусят!
— А я-то думала, что тут, в Академии, до происхождения никому нет дела! — ответила я ему склочным тоном, каким между собой спорят младшие жены. — Что все титулы остаются за воротами, а тут все равны!
— Речь сейчас не о происхождении, милая барышня, а о таланте, — мягко возразил ректор. — Если его нет, никакое происхождение, увы, вам не поможет.
Я переводила взгляд с одного колдуна на другого. Так что, меня не приняли? Можно убираться домой?
Магистр Пласид и магистр Альва стояли, смотрели на меня и будто чего-то ждали.
«Это же испытание! — озарило меня. — Не сдамся ли, не уйду ли сама!»
Гм... А если нет? Сердить магов — дело опасное...
Как узнать?
Бритое лицо ректора, все в мелких, обманчиво добрых морщинках. Интуитивно понимаю — нет, тут ловить нечего. Перевожу взгляд на бесстрастную физиономию Альвы, с таким знакомым застывшим выражением... Может, попробовать?