Башня шутов
Шрифт:
Рыжеволосая продемонстрировала цирковую ловкость, опустилась, воя волчицей, так низко, что метлой подняла из костра фонтан пыли. Затем все вертикально взмыли в небо, сопровождаемые криками сидящих у костра. «Будь у них, – вздрогнул Рейневан, – самострел, кто знает, чем бы эта затея кончилась».
Клин начал опускаться к горе, выглядывавшей из леса и лесом же поросшей. Однако это явно не была Слёнза, вопреки предположениям Рейневана, который думал, что целью полета была именно она. Для Слёнзы гора была решительно маловата.
– Гороховая, – удивила его Николетта. – Это Гороховая гора. Неподалеку от Франкенштейна.
На
Николетта дрожала рядом с ним и скорее всего не только от холода. В принципе он не очень-то удивлялся. У него тоже мурашки бегали по спине, а сильно колотившееся сердце подступило к горлу. Он с трудом глотал слюну.
Рядом с ними приземлилось и слезло с метлы огненноглазое и расчёхранное существо с морковного цвета волосами. Его лапы, длинные, как жерди, украшали кривые когти шестидюймовой длины. Неподалеку шумели и старались перекричать друг друга четверо гномов в шапочках в виде желудей. Походило на то, что все четверо прилетели на большом весле. По другую сторону плелось, волоча за собой пекарскую лопату, существо в чем-то, напоминающем вывороченный мехом наружу кожух, впрочем, это вполне мог быть и естественный мех. Проходящая мимо ведьма в снежно-белой и слишком уж вызывающе распахнутой одежке окинула их неприязненным взглядом.
Вначале, еще во время полета, Рейневан собирался сбежать сразу же после посадки и как можно скорее уйти, спуститься с горы, исчезнуть. Не получилось. Они опустились с группой, в коллективе, и коллектив понес их, как речной поток. Каждое не соответствующее общему движение, любой шаг в ином направлении бросался бы в глаза, был бы замечен, вызвал бы подозрение. И он решил, что лучше подозрений не вызывать.
– Алькасин, – Николетта прильнула к нему, вероятно, почувствовала, о чем он думает, – ты знаешь такую поговорку: из огня, да в полымя?
– Не бойся, – с трудом проговорил он. – Не бойся, Николетта. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Я выведу тебя отсюда. И наверняка не покину.
– Я знаю, – сразу же ответила она и проговорила это так доверчиво, так тепло, что он тут же набрался храбрости и уверенности в себе – свойства, которые, честно говоря, чуть было совсем не растерял. Он поднял голову, по-светски предложил девушке руку. И осмотрелся. С уверенной миной. И даже немного надменно.
Их обогнала пахнущая влажной корой гамадриада, за ней шел поклонившийся им карлик с торчащими из-под верхней губы зубами и выглядывающим из-под коротковатой камзельки голым животом, блестящим, как арбуз. Похожего Рейневан когда-то уже видел. На вонвольницком кладбище, в ночь после похорон Петерлина.
На пологом склоне под обрывом приземлялись очередные летуны и летуньи. Их становилось все больше, толкотня увеличивалась. К счастью, организаторы побеспокоились о соблюдении порядка, назначенные заранее распорядители направляли опускающихся на поляну, где в специально оборудованной отгородке те оставляли метлы и другое летное оборудование. Там приходилось отстоять несколько минут в очереди. Николетта крепче сжала ему руку, так как сразу за ними в очереди оказалось тощее существо, завернутое в саван и попахивающее могильным склепом. Перед ними же, нетерпеливо и нервно перебирая ножками, заняли место две майки с волосами, полными сухих колосьев. Чуть погодя толстый кобольд принял у Рейневана скамью и вручил ему раковину беззубки
– Сохраняй, – привычно проворчал он при этом, – не теряй. Я не стану потом искать по всей стоянке.
Николетта снова крепко прильнула к Рейневану, сжала руки. На сей раз по более конкретной и явной причине. Рейневан тоже это заметил.
Они неожиданно стали центром внимания, причем отнюдь не доброжелательного. К ним злыми взглядами присматривались несколько ведьм, рядом с которыми Формозу фон Кроссиг можно было бы считать образчиком молодости и чудом красоты.
– Извольте глянуть, – проскрипела одна, особо выделяющаяся уродливостью даже в столь жутком окружении. – Должно быть, верно говорят, что флюгцальбу [397] теперь можно купить в любой свидницкой аптеке! Летают кому только не лень! Рак, рыба и змея! Того и гляди к нам начнут слетаться черницы, клариски из Стшелина! И мы должны это терпеть, спрашиваю я? А эти кто еще такие?
397
Летная мазь (испорч. нем.).
– Верно! – сверкнула единственным зубом вторая мегера. – Вы правы, дорогая госпожа Шпренгерова! Пусть скажут, кто они такие! И кто им о слете сказал?
– Верно, верно, дорогая госпожа Крамерова! – прохрипела третья, согнувшаяся дугой, с внушительной коллекцией волосатых бородавок на физиономии. – Пусть скажут! Потому как это могут быть шпики!
– Захлопни хайло, старая корова, – сказала, подходя, рыжеволосая в черном капюшоне. – Не изображай из себя фигуру! А этих двух я знаю. Достаточно?
Их милости Крамерова и Шпренгерова собрались уже возразить и учинить скандал, но рыжеволосая в корне пресекла дискуссию, грозно сжав кулак, а Ягна подвела итог пренебрежительной отрыжкой, внушительной и протяжной, исходящей, можно бы сказать, из самых недр ее естества. Поток оппонентов разделила вереница шествующих по склону ведьм.
Кроме Ягны, рыжеволосую сопровождала девица с лисьим личиком и нездоровой кожей, на урочище она выполняла роль оракула.
Как и тогда, у нее на светлых волосах был венок из вербены и клевера. Как и тогда, глаза у нее блестели и были обведены темными кругами, и она не переставая вглядывалась в Рейневана.
– Другие тоже к вам присматриваются, – сказала рыжеволосая. – Поэтому, чтобы избежать дальнейших инцидентов, вам надобно, как говорится, предстать перед доминой. [398] Тогда-то уж никто не осмелится к вам приставать. Идемте со мной. На вершину.
– Можно ли, – откашлялся Рейневан, – рассчитывать на то, что это безопасно?
Рыжеволосая обернулась, уставилась на него зеленым глазом.
– Немного запоздалые опасения, – процедила она. – Осторожничать надо было, когда вы натирались мазью и усаживались на скамью. Мне не хотелось бы, дорогой конфратр, быть излишне догадливой, но я даже при первой встрече поняла, что ты из тех, которые вечно лезут не в свое дело и впутываются во что непотребно. Но, как сказано, это не мое дело. А грозит ли вам что-либо со стороны домины? Все зависит от того, что таится в ваших сердцах. Если это злоба и предательство…
398
Госпожа, хозяйка, повелительница (лат.).