Башня шутов
Шрифт:
Куда бы и к какой бы цели их ни вела дорога, Шарлей ее знал, так как шел уверенно и без всяких колебаний. Они прошли по улочке, в которой тарахтело столько ткацких станков, что она, несомненно, называлась Ткацкой либо Суконнической. Вскоре вышли на небольшую площадь, над которой вздымалась церковная колокольня. Через площадь – это можно было видеть и обонять – недавно прогоняли скот.
– Только глянь, – останавливаясь, проговорил Шарлей. – Церковь, корчма, бордель, а между ними кучка дерьма. Вот парабола человеческой жизни.
– А
– После долгого периода воздержания, – Шарлей безошибочно направился в заулок к прилавку, уставленному кувшинами и горшками, – я упиваюсь самим только ароматом хорошего пива. Эй, добрый человек! Подай-ка белого стшегомского! Из подвала. Изволь заплатить, парень, поскольку, как утверждает Священное Писание, argentum et aurum поп est mihi. [158]
Рейневан фыркнул, но бросил на прилавок несколько геллеров.
158
Серебра и золота у меня нет (лат.).
– Ты скажешь наконец, какие дела привели тебя сюда?
– Скажу. Но лишь после того, как осушу по меньшей мере три из этих вот дел.
– А потом? – насупил брови Рейневан. – Только что упомянутый бордель?
– Не исключено. – Шарлей поднял кружку. – Не исключено, парень.
– А дальше? Трехдневное возлияние по случаю обретения свободы… передвижения?
Шарлей не ответил, потому что пил… Однако прежде чем прикончил кружку, подмигнул поверх нее, а это могло означать все.
– И все-таки это была ошибка, – серьезно проговорил Рейневан, не отрывая взгляда от прыгающего кадыка демерита. – Возможно, ошибка каноника. А может, моя, что я его послушался и связался с тобой.
Шарлей пил, не обращая на него никакого внимания.
– К счастью, – продолжал Рейневан, – это можно легко исправить. И положить конец.
Шарлей оторвал кружку от губ, вздохнул, слизнул пену.
– Ты хочешь что-то мне сказать, – догадался он. – Ну так говори.
– Мы, – холодно сказал Рейневан, – просто не подходим друг другу.
Демерит показал глазами, чтобы ему налили вторую кружку пива, и несколько мгновений, казалось, его внимание занимала исключительно она.
– Малость мы различаемся, факт, – согласился он, отхлебнув. – Я, к примеру, не привык хендожить чужих жен. Если поискать как следует, наверняка отыщутся еще некоторые различия. Это нормально. Ибо хоть мы и созданы по образу и подобию, но при этом Творец позаботился об индивидуальных особенностях. За что ему и хвала.
Рейневан махнул рукой, злясь еще больше.
– Я вот подумываю, – выпалил он, – а не распрощаться ли мне с тобой во имя создавшего нас Творца. Здесь и сейчас. Разойтись в разные стороны, каждый в свою. Я ведь и вправду не знаю, на что ты можешь мне
Шарлей глянул на него по-над кружкой.
– Пригодиться, говоришь. В чем и как? Легко проверить. Крикни: «На помощь, Шарлей!» И помощь будет тебе оказана.
Рейневан пожал плечами и развернулся, намереваясь уйти. При этом кого-то задел. А тот ударил его лошадь так сильно, что она взвизгнула и дернулась, свалив обидчика в навоз.
– Как ходишь, жлоб? Куда прешь со своей скотиной? Это город, а не твоя зачуханная деревня!
Человек, которого он нечаянно задел, был одним из трех молодых мужчин, одетых богато, модно и элегантно. Все трое были невероятно похожи – одинаковые фантазийные фески на волосах, завитых на железках, подбитые ватой кафтаны, простеганные так густо, что их рукава смахивали на огромных гусениц. На мужчинах были вошедшие в моду облегающие парижские брюки, называемые mi-parti [159] , штанины которых сшивают из тканей контрастных цветов. Все трое держали в руках изящные тросточки с шариками.
159
Состоящий из двух равных частей (фр. ). Здесь: двухцветные.
– Иисусе Христе и все святые, – бросил модник, накручивая тросточкой мельницу. – Что за хамство пышно цветет в этой Силезии, что за непристойная дикость! Кто-нибудь когда-нибудь научит их культуре?
– Придется, – сказал второй с таким же галльским акцентом, – взять на себя этот неблагодарный труд. И провести их в Европу.
– Верно, – подхватил третий модник в сине-красных mi-parti. – Для начала, в порядке введения, обработаем по-европейски шкуру этому простофиле. А ну, господа, за палки! И не ленитесь!
– Эй-эй! – крикнул хозяин пивного ларька. – Без дебошей, господа купцы! Не то стражу кликну!
– Заткнись, силезский хам, а то достанется и тебе.
Рейневан собрался было убежать, да не успел. Трость ударила его по плечу, вторая с сухим треском попала по спине, третья саданула по ягодицам. Он решил, что ждать дальнейших ударов нет смысла, и крикнул:
– На помощь! Шарлей! На помощь!
Шарлей, который посматривал на происходящее с умеренным интересом, отставил кружку и не спеша подошел.
– Хватит шалить, господа.
Модники оглянулись – и как по команде расхохотались. Действительно, Рейневан должен был это признать, демерит в своем куцем и пестром одеянии выглядел не наилучшим образом.
– Господи Иисусе, – фыркнул первый модник, видать, набожный. – Ну и потешные же субъекты попадаются на здешнем краю света!
– Какой-то местный шут, – определил второй. – Сразу видно по чудаческой одежде.
– Не одежда красит человека, – холодно ответил Шарлей. – Уйдите отсюда, любезные. Да поскорее.