Башня страха

Кук Глен Чарльз

Эйзел выбрался из повозки и прошел в конец процессии — переговорить с ехавшим верхом на осле калекой. Какое падение! При Дак-эс-Суэтте он небось скакал на чистокровном жеребце.

— У меня возникли некоторые соображения. Теперь я знаю, откуда начать поиск.

— Откуда? Кто это сделал?

— Я сообщу вам, когда буду знать точно. Кстати, у меня предложение — не закапывайте старика, сожгите его.

— Это в обычае последователей Горлоха, но не Арама.

— Слушайте, сколько людей будут оплакивать своего возлюбленного Генерала? И сколько, по-вашему, шансов, что

все они сумеют держать рот на замке, не проболтаться, кого и где хоронили? Слух дойдет до Кадо, старика откопают — и пошло-поехало…

— Хорошо, я подумаю.

Упрямый дерьмец. Напрашивается на неприятности.

— Обратите внимание на нового градоначальника и его ведьму. Тут все не так просто, как кажется. Подробнее обсудим при встрече — я тороплюсь.

Эйзел развернулся и зашагал на запад.

Дорога была запружена народом. Много, слишком много людей. Присутствие скольких из них объясняется похоронами? Эйзел вгляделся в лица. Некоторые он узнавал. Он запоминал каждого встречного. Это вошло в привычку, Эйзел следовал ей всегда, порой бессознательно. Сейчас его взгляд выхватил из обычной толпы нищих и бродяг у Осенних ворот два лица. Одного из этих людей он впервые заметил поблизости от жилища Ишабела бел-Шадука. Второго видел в коридорах Дома Правительства.

Так-так.

Эйзел не дал им поохотиться всласть. Он пошел к Муме и весь остаток дня и начало вечера провел в трактире — ел, размышлял и, неторопливо, старательно подбирая слова, сочинял длинное послание генералу Кадо. Потом вручил письмо младшему отпрыску Мумы, сообразительному и проворному мальчишке, и расслабился за кружкой темного пива. Перед ночной работой не помешает чуток передохнуть.

Мериэль взяла бел-Сидека за руку, отвела к заваленному подушками дивану.

— Извини, дружок, но вид у тебя нынче — краше в гроб кладут.

— Это ты меня извини…

Она с любопытством взглянула на него, но при слугах, сновавших туда-сюда с блюдами в руках, ни о чем не стала расспрашивать. Лишь дождавшись их ухода, Мериэль поинтересовалась, как прошел день.

— Убийство? Ты уверен?

Поведение же бел-Сидека во время допроса жены предателя ни капельки не занимало ее.

— Это кажется все более и более вероятным. Но я ума не приложу, кому было выгодно убрать его с дороги.

— Может, у кого-то из фанатиков лопнуло терпение?

— Нет. Они слишком почитали его. Кроме того, убрав с дороги его, они наталкиваются на меня. Сегодня вечером я назначу своим преемником одного из умеренных. Так что нет ни малейшего смысла.

— Возможно, ведьма нового градоначальника отомстила за гибель его слуг?

— Нет, если только она не способна предвидеть будущее. Полагаю, старик умер раньше мортиан. В любом случае геродиане захватили бы его живьем. Подумай: Сулло, не успев приехать, накладывает лапу на самого предводителя Живых! Да ведь это — политическая смерть Кадо. Он до сих пор уцелел лишь благодаря своей ловкости, нескольким покровителям и снисходительности Живых. Кое-кто в Городе давно жаждет его крови.

— Чересчур строптив?

— Именно. Нам-то его смещение

вовсе не выгодно. Раз уж приходится терпеть присутствие геродиан. Живые предпочитают Кадо. Никто другой не будет столь мягок с кушмарраханами. Ладно, я лучше пойду. Нам надо многое обсудить.

Мериэль поднялась вслед за ним.

— У меня есть кое-какие связи в среде влиятельных людей. Я расспрошу, не слышали ли они чего, имеющего отношения к смерти старика.

Бел-Сидек приостановился на пороге.

— Хорошо. Разузнай также насчет похищений детей. И о человеке по имени Эйзел.

Он покидал дом Мериэль без всякой охоты. Предстоящие дела не радовали его. Но необходимо решить, кто теперь будет главным в Шу и кто возьмет на себя большую часть обязанностей по контролю за районом порта.

А еще бел-Сидек надеялся добраться до изнанки, до темной стороны деятельности старика. А на то, что она имела место, при всей любви и уважении к покойному Генералу, нельзя закрывать глаза.

Чаровница застонала. Конечности ее непроизвольно подергивались, тело отказывалось повиноваться. Вся воля ее была сосредоточена на ребенке, на этом упрямом маленьком ублюдке.

Трижды пыталась она преодолеть барьер, трижды ее отбрасывало назад. Никогда еще Чаровница не сталкивалась с таким отчаянным сопротивлением. Ужасен, должно быть, был конец предыдущей жизни этой души.

Чаровница собрала остатки сил… а осталось их после полудневного транса совсем немного. Последняя попытка… Впрочем, стоит ли? Все "равно перед ней не тот, кого она ищет. Пускай Эйзел забирает мальчишку на здоровье.

На самом деле мысли Чаровницы не были столь отчетливы. Они больше напоминали бешеную скачку, чем трезвые, логичные рассуждения.

Снова она атаковала ребенка. На сей раз в укреплениях появилась чуть заметная брешь. Чаровница сосредоточилась на ней, бросила туда всю свою силу, то немногое, что уцелело после часов бесплодных потуг…

Вопль вырвался из ее груди. Она кричала, кричала, кричала, никак не могла остановиться. Черная волна ужаса накрыла ее с головой.

Душа по ту сторону барьера была душой Ала-эх-дин Бейха. Она не исчезла, не ослабла за прошедшие годы. Она просто затаилась в засаде.

Торго действовал инстинктивно. Размахивая кулаками, ворвался он в шатер. Евнух не задумался ни на секунду. Ударами по голове он оглушил женщину и ребенка. Потрясение разомкнуло цепь. Прятавшийся в тщедушном теле мальчика дьявол отступил, провалился назад, в бездну хаоса. Но не исчез совсем. Торго ощущал его силу.

Крики Чаровницы затихли. Она погрузилась в глубокий сон, возможно, в кому. Торго разрушил окаянный шатер, загасил огонь в жаровне, развеял пары. Слезы струились по щекам евнуха.

Не опоздал ли он?

Госпоже следовало предвидеть это, обучить его. А теперь в своем невежестве он мог лишь смотреть, и ждать, и надеяться, что Горлох смилостивится и дозволит Чаровнице вернуться назад, в мир, из тьмы, в которую ввергла ее встреча с врагом.

От ребенка мощным потоком струилась сила.

Снаружи, за стенами крепости, собирались тучи.