Башня тишины

Джафаров Рагим

— Стой, — зачем-то скомандовал Октай, хотя это не требовалось, учитывая, что он сам замер на месте.

— Что опять?!

— Это не джинн.

— А кто?

Несколько секунд Октай молчал, вероятно, слушая доклад охраны через наушник, а потом цокнул языком.

— Это Дауд.

— Почему пешком?

— Наверное, чтобы охрана его опознала, он же сам работал, знает, что дроны будут висеть. Чего ему надо? Ты же сказал, что он ушел.

— Я не знаю. Он мне не докладывает!

— Поругались, — понял Октай. — Ладно, пошли дальше искать.

— Стой! — Руслан не дал увести

себя обратно в глубь галерей. — Надо узнать, чего он хочет.

— Подождет.

— Ну ты серьезно?

— Есть такая азербайджанская поговорка… Как бы ее корректно на русский перевести… Когда уходил — насрал, когда вернулся — съел. У нас дела, а Дауд пусть пока подумает о своем поведении.

— Да мы не в детском саду! Что за воспитательские замашки? Пошли.

Октай почему-то не стал возражать. Через три минуты они вышли из подземелья, и на них снова обрушились звуки, запахи, свежий воздух. Руслан только теперь понял, что пребывал в оцепенении. Как будто древние стены поглощали не только звуки, но и мысли. Октай спросил у кого-то что-то по-азербайджански.

— Я не к тебе пришел, — ответил Дауд, — а к Руслану.

— Тут я решаю, кто и к кому ходит, — перейдя на русский язык, сказал Октай. — Зачем пришел?

— Мне нужно поговорить с Русланом.

— Говори.

Повисла тишина, даже рабочие на раскопках почему-то перестали греметь инструментами. Руслан расслышал, как поблизости перетаптываются на месте минимум два человека помимо них самих. Вероятно, охрана.

— Давайте без этого, а! — нарушил тишину Руслан. — Ты наедине поговорить хочешь?

— Так будет лучше, — подтвердил Дауд.

— Для кого? — поинтересовался Октай.

— Для всех.

— С чего бы…

— Давай отойдем и поговорим, — вклинился Руслан. — Всё.

Октай промолчал и не стал никак препятствовать. Хотя наверняка проводил их очень неприязненным взглядом. Руслан, кажется, физически ощущал его.

Дауд отвел его шагов на сорок, прежде чем остановиться и начать говорить.

— Не верь ему. Он всегда врет. Из всего выгоду извлекает.

— Ты пришел, чтобы это сообщить? — хмыкнул Руслан. — Может, еще скажешь, что вода мокрая?

— Нет, не это, — буркнул Дауд. — Я знаю, где еще два ключа.

— В смысле, благословения? Где?!

— Огонь. У Амины в комнате, помнишь?

— Который гнилью вонял? — уточнил Руслан. — Но как его… применить?

— Я не знаю, но дело точно в нем.

— С чего ты решил?

— На записях с камер в башне есть помехи. Я не сразу заметил. Надо очень приглядываться, чтобы их увидеть. Но помехи только в одном месте. Это не поломка или глюк, помехи всегда на глазах Амины. Ну, и помнишь, да? Я говорил, что у нее глаза странные были перед исчезновением.

— И чего? — не понял Руслан. — При чем тут огонь?

— Он создает такие же помехи, когда на него смотришь через камеру.

— Ты это как выяснил?

— Я при тебе переносил огонь к себе в комнату. У меня там свои камеры стоят.

— И эти записи не пострадали во время пожара, — сообразил Руслан. — Потому что не соединены с общей системой?

— Да. Я случайно увидел. Мне приходит оповещение, когда система слежения обнаруживает

человека. Сначала не обратил внимания, не до того было. Часа два назад сидел в машине, думал и залез посмотреть.

— Что-то мне не нравится развитие этого разговора. Если бы проблемы не было, ты бы просто сказал, что, мол, огонь на месте, надо поехать посмотреть, да?

— Угу, — подтвердил Дауд.

— И что там за оповещение? Что твои камеры увидели?

— Огонь унесли.

— Великолепно! — Руслан шлепнул ладонями по бедрам. — А кто?

— Нигяр.

— Пу-пу-пу… Если она уперла огонь к Саиду, то всё, пиздос воскрес.

Руслан ожидал привычную уже фразу о том, что ругаться нехорошо, но ее не последовало. Он вдруг понял почему. Октай не любил мат и передал такое же отношение дочери. А Амина, в свою очередь, влияла на Дауда. Пока игла была в нем.

— Это всё? — поинтересовался Руслан. — Или есть еще какое-нибудь говно в запасе?

— Джинн, — после некоторых раздумий сказал Дауд. — Не надо его недооценивать. У него уже есть тело. Значит, и мозги. Он не будет нападать в лоб, он что-то придумает. Теперь это не просто сгусток ненависти.

— Да уже плевать, — отмахнулся Руслан. — Проблемой больше, проблемой меньше.

— Я об этом и говорю, да-а-а! — почему-то снова в голосе Дауда прорезался акцент. — Ты его недооцениваешь.

— А ты с каких пор такой специалист по джиннам? — удивился Руслан.

— С тех пор, как ты иглу вынул. Я… многое вспомнил.

— Это ж насколько Амина тебя перекроила, а?

— Сильно. Неважно.

— Это называется абьюзивные созависимые отношения. Так и что ты там вспомнил?

— Ты как-то спрашивал, как я… Появился.

— Ебанись, — Руслан вдруг понял, что сейчас скажет Дауд.

— А-ба-ни. Абани гуль. Но гуль — это разновидность джинна. Погуглил бы, что ли… Меня когда-то так же вырвали из небытия. Я действительно погиб на войне. Но эта война была почти полторы тысячи лет назад. Арабский халифат завоевывал Азербайджан около ста лет. Остатки сасанидской империи откатывались все дальше на север, пока окончательно не рассыпались под ударами исламских войск. И если к людям Писания арабы относились терпимо, то зороастрийцев считали язычниками. Поэтому мы сопротивлялись до последнего. Я погиб у подножья Девичьей башни. Или прямо в ней, я не помню. И, умирая, я действительно клялся убить всех людей. Странная клятва. Но, наверное, именно из-за нее меня смогли вернуть сюда. Я сам пошел, меня никто не заставлял. Сначала я тоже был сгустком ненависти. Потом оброс плотью. Убил того, на кого меня направили, и стал тем, кто я есть сейчас.

— Кем? — почти шепотом спросил Руслан.

— Не знаю.

— Ну точно не человеком. Для человека ты слишком добренький!

— Я еще хотел сказать…

— О-о-ой, — делано сморщился Руслан, — давай без этого! Ты свободный человек, захотел ушел, захотел пришел, не надо мне тут персидский театр устраивать!

— Извини, — все-таки сказал Дауд. — Я виноват перед тобой. Дал слово и не сдержал. Ушел. Еще и после того, как ты мне жизнь спас. Я тебе дважды должен. Дай мне возможность сдержать слово. Я действительно помочь хочу.