Башня ветра
Шрифт:
— Дохлятиной воняет, или мне кажется? — спустя пяток-другой минут неторопливого передвижения по прежнему азимуту спросил Швед.
— Да, что-то в лесу сдохло, это точно, — подтвердил я. — Аромат еще тот.
— Что-то… Аромат… — проворчал Николай. — Умеешь ты слова выбирать. Да тут целое стадо слонов… — Он неожиданно замолчал и какое-то время шел молча. Потом хмыкнул: — Вот засада…
— Где? — Я развернулся, готовясь к бою, быстрее, чем осознал, что тон не тот. И Швед, шагая сзади, не может заметить опасность раньше меня.
—
— Не понял? Сам же сказал: «засада»! — возмутился я.
— A-а, не, это я о слонах…
— Каких еще слонах? — Непонятка возрастала.
— Влад, очнись… — помахал ладонью у меня перед лицом Николай. — Мы о чем только что говорили?
— И о чем же?
— О слонах, е-мое!.. — возмутился Шведир. — Я как раз хотел сказать, но не знал как… Понимаешь?
— Ни фига не понимаю! Что сказать? Объясни толком!
— Да как же я объясню, если не знаю, как сказать? Ведь о слонах не говорят: склеил ласты или отбросил копыта.
— Вот ты о чем. — До меня наконец-то дошел смысл проблемы Николая. — В этом случае слон втыкает бивни.
— Это как?
— Умирая, он падает на колени, опускает голову, и под ее тяжестью бивни втыкаются в почву. Так он и стоит, как памятник самому себе, пока трупоеды не подсуетятся.
— Красиво… — оценил мою байку Швед. — Хорошо иметь образованных родителей. Иной раз и сам за умного сойдешь. В лесу воняет так, словно тут целое стадо слонов свои бивни провтыкало.
— Повтыкало…
— Да какая разница. Воняет одинаково. Хотя мне кажется или стало еще острее? Даже в глазах щиплет.
Тошнотворный запах и в самом деле заметно усилился. Ощущение самое мерзопакостное. Кто имел дело с разлагающимися остатками плоти, те знают. А тем, кто только читал или слышал о подобном по телеку, и объяснять нет смысла — все равно не поймут. Деревья и те скрутили листву в трубочки, словно в них завелись гусеницы листовертки, уменьшая площадь поглощения трупного смрада.
— Ну значит, мы на верном пути, и цель близка. Штамп, конечно, но как, по-твоему, должно пахнуть преддверие в Инферно? Шашлыками, водкой и сиренью? Сероводород, батенька. Зато понятно, почему эльфы за нами не увязались. У этих аристократов обоняние наверняка гораздо чувствительнее. Как и то, почему у них такая неприязнь к гоблинам. Вот что бы ты, к примеру, сделал с соседом, который выгрузил бы тебе машину навоза прямо на цветник перед крыльцом дома?
— Сначала морду набил, — не задумываясь, ответил Николай. — А потом… магарыч поставил. Навоз нынче в цене. Люди скотину держать не хотят, хлопотно. А без навоза на грядках ничего, кроме ГМО, не растет.
— О второй части твоего взаимодействия с хулиганом промолчим, хозяйственный ты наш, а первая — явно имеет хождение и здесь. Посчитав, что это именно гоблины в их любимом лесу нас… нагадили, эльфы и начали войну. И пока с подачи длинноухих все вокруг мутузили друг друга до
— Медаль дадут?
— О чем ты, брат? Я от них и так уже пару деревень авансом получил! Запамятовал, что ли? Так что не бедствуем… Деревенька на прокорм — это понадежнее любого пенсиона будет.
— А чего ждем? — оживился от столь приятного напоминания о неотвратимости вознаграждения бывший прапорщик. — Особого приглашения? Противогазов все равно нет, подкрепления, как я понимаю, тоже не будет. О еде сейчас и подумать страшно… Вперед, Влад, за деревнями…
— «Ага, счас…», как ответил Кутузов Наполеону, когда француз кричал: «Выходи, подлый трус!». Осторожность, она хоть и не красит мужчину, зато позволяет сохранить популяцию…
— Нервничаешь?
Кто-кто, а Швед хорошо знал мои привычки. В частности, нервное словоблудие.
— Есть маленько… Кстати, ты обратил внимание, что чем ближе мы к объекту, так усиливается не только вонища, но и влажность?
— Если б она так не чавкала под ногами, может, и не заметил бы. Танки грязи не боятся. «Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица, солдат на пузе проползет и…» А что?
— Не нравится мне это…
Швед остановился и повернулся ко мне лицом. К этому времени лес ощутимо поредел. Видимо, деревьям тоже не слишком нравилась болотистая почва, местами на пару пальцев покрытая водой, а кустарникам и подавно. Поэтому теперь прапорщик шел впереди, сменив меня в должности первопроходца. Мотивируя свое пожелание тем, что сапер дважды не ошибается, а он лимит уже исчерпал.
— И чего? Опять привал? Командир думу думать будет?
— Нет, но все же странно!
— Что именно?
«Неправильный у тебя бутерброд, дядя Федор… — проснулось подсознание. — Потому что колбасой вверх».
— Видишь ли, Коля: Инферно — это по-нашему ад. А в аду положено грешникам в огне гореть да на сковородах жариться или — в крайнем случае — от ледяной стужи околевать.
— Влад, — проворчал Швед. — Я конечно не гаишник, мне медленно и два раза повторять не надо, но все же. Не выделывайся, а?
— Да я не выделываюсь, просто размышляю вслух. Другой тут температурный режим, неправильный. Вот что меня смущает… Понимаешь?
— Не очень.
— Ладно, пойдем другим путем.
«Пойдем вместе…»
— Ты на сталелитейном заводе был хоть раз?
— He-а… У нас в деревне…
— Я понял. Но примерно как считаешь, что ты увидишь и услышишь, если попадешь туда. Хоть в разливочный, хоть в прокатный?
Николай думал недолго.
— Так я ж об этом и хотел сказать. На заводе не был, но в кузнице работал. Душно там от металла разогретого и грохот станков. Окалиной воняет, наверно…