Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
Двери, ведущие в Тронный зал, распахнулись, церемониймейстер трижды ударил жезлом в пол, возвещая о появлении повелителя Мирии. Энрике, твердо ступая по черному мрамору и соразмеряя свой шаг с шажками Эвфразии, прошел к украшенному пылающим сердцем трону. Герцог представлял, что будет говорить Жорес Вилльо-старший, прибывший вчера вечером в качестве нового арцийского посла. Энрике знал, чего от него ждут и что должен сделать, как владыка не столь уж и большого государства и верный сын Церкви Единой и Единственной.
Брат бывшей арцийской королевы и дядя будущей
– Я готов выслушать послание Пьера Тартю. Говорите.
– Мой герцог, – если Вилльо и был ошарашен, то виду не показал, – я говорю от имени Его Величества короля Арции Пьера Седьмого Лумэна.
– Нет, граф, вы не представляете и не можете представлять короля Арции по причинам, которые знаете не хуже меня. Престол Мунта не может занимать бастард или потомок бастардов. Престол Мунта не может занимать узурпатор. В настоящее время по праву крови и по завещанию Александра Тагэре королем является старший сын герцога Ларрэна Этьен.
Энрике спокойно смотрел на посла Тартю, ожидая ответа. «Рафаэль, где бы ты ни был. Когда-то я предал и оскорбил и тебя, и Даро, но я больше никогда не предам ни тебя, ни память девочки. Никогда».
– Монсигнор, – Жорес все еще пытался уладить дело миром, – я понимаю, что вы скорбите о вашей дочери и ее супруге. Поверьте, Его Величество скорбит о них не меньше. Так же как и о юном герцоге Ларрэне и его брате, скончавшихся от скоротечной горячки.
– Я не желаю слышать под этими сводами о скорби Пьера Тартю, в которую я не верю, равно как и в причины смерти Этьена Ларрэна.
Я принял вас лишь для того, чтобы вы передали тем, кто вас послал, что Мирия не признаёт и никогда не признает королем Арции узурпатора и убийцу. Вы можете забрать с собой тех подданных арцийской короны, которые сочтут нужным вернуться на родину в вашем обществе. Граф Койла, – герцог повернулся к бывшему арцийскому послу, – я настоятельно советую вам и вашему семейству остаться в Кер-Эрасти под моей защитой.
– Я благодарен вам, монсигнор. – Граф преклонил колено, и Энрике заметил, что губы у него трясутся. У него, у бывалого дипломата! – Мы не смели и надеяться…
Конечно, не смели, ведь то, что он совершает, – безумие, но иначе он не может.
– Я с радостью оказываю эту услугу нобилю, не предавшему своего сюзерена. – Герцог поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. По дороге к двери он готовился к неизбежному, и оно незамедлительно последовало.
– Вы поступили недопустимо, – огромные черные глаза Эвфразии яростно сверкнули, – Пьер Лумэн поддержан Церковью нашей Единой и Единственной, его права на престол неоспоримы.
– Как права мыши на сыр в буфете. – Энрике налил себе вина и выпил. Неужели это женщина, которую он когда-то так любил? Неужели это мать, потерявшая дочь и ничего не знающая о судьбе сына?
– Вы не смеете так говорить о решении конклава.
– В конклаве заседают
– Вы будете наказаны за кощунство.
– Вы имеете в виду, что меня отравят? Может быть, и так.
– Монсигнор, – герцогиня выпрямилась во весь рост, – если вы не образумитесь, я буду вынуждена оставить вас и удалиться в обитель.
– Как вам будет угодно.
Если она и впрямь удалится, в его жизни мало что изменится, разве что не придется кривить душой. Вот если б она оставила его, когда была жива Рената…
Эвфразия, гордо вскинув голову, вышла, но ее сменил Антонио.
– Монсигнор, я не должен перечить своему сюзерену и отцу, но дальновидно ли вы поступаете…
– Нет.
– Я… Я приказал задержать сигнора Вилльо, он готов забыть ваши слова.
– Вот как? – Герцог нехорошо улыбнулся. – Я слишком долго ждал, когда мой наследник проявит самостоятельность, но, когда он это сделал, меня это не обрадовало. Отправляйтесь в свои покои, Антонио, и не выходите без моего приказа.
Сын вспыхнул до корней волос, но поклонился и вышел. Энрике налил себе еще, но пить раздумал. Вот так и сжигают корабли. Все еще сильная рука герцога дернула за шнур звонка, вбежал дежурный аюдант. Диего был племянником Ренаты, и это было хорошим предзнаменованием.
– Соберите в Тронном зале столько людей, сколько он может вместить. Я хочу говорить с мирийцами.
– Да, монсигнор. – По тому, как вспыхнули глаза молодого человека, герцог понял, что по крайней мере один союзник у него здесь есть.
Рито с удивлением смотрел на приближающегося всадника. Базиль Гризье галопом, словно за ним волки гнались, возвращался назад. Зачем?
– И чего это забыл наш красавец? – ворчливо осведомился Серпьент, чьи усилия, равно как и крапива, пропали впустую.
– Драться я с ним не буду, – отрезал Рафаэль, – он прав, я его убью… Пусть уж лучше этим Лось занимается.
– Воистину, мы должны прощать врагам своим, – согласился Николай, и его слова поставили точку в споре, так как Гризье уже осадил коня возле удивленной четверки.
– Прошу прощения, господа, – рыцарь слегка задыхался, – наш разговор получился несколько сумбурным, и я откланялся, не сказав вам главного. Тагэре жив.
– Базиль! – Рито бросился вперед, схватив коня за узду. – Что?! Что ты сказал?!
– Я… – Странное дело, графу Мо чуть ли не в первый раз в жизни не хватило слов. – Что с королем, я не знаю, но на площади был не он. Тартю не может короноваться при живом Тагэре. Немного магии – и поверил даже ты.
– Где Сандер?!
– Пропал вместе с конем и тремя десятками людей Рогге. Их лошади нашлись, но без всадников. Синяки, циалианцы и люди Тартю рыщут по всей Гразе, никаких следов. Теперь все. Прощайте!