Башня. Новый Ковчег 3
Шрифт:
— Я думаю, Юра, тебе сегодня уже хватит. Алкоголя. А вот воды налью.
Сергей встал, налил из графина воды, предложил Юре стакан. Тот выпил его залпом, достал из кармана платок, вытер со лба пот.
— Ну так что ещё, Юра? Кроме Кравца, — Сергей взял ещё один стакан — себе, и, повернувшись спиной к Юре, аккуратно приподнял графин.
— Савельев жив!
Рука Сергея дрогнула, горлышко графина стукнулось о стакан, раздался резкий дребезжащий звук, и вода пролилась на поднос.
Он резко повернулся к Юре.
— Что?
— Кравец утверждает, что Савельев выжил.
— Не может быть, — Сергей с трудом взял себя
Бледно-голубые, почти бесцветные глаза Рябинина ещё больше выкатились, щёки старчески обвисли и задрожали.
— Ничего он толком не сказал. Сказал, что дочку его схватил. Савельевскую дочку.
— Зачем?
— Она знает, где отец. Призналась, что её отцу удалось выжить во время покушения, и теперь он где-то скрывается. Кравец говорит: выбить у неё сведения дело пары часов.
— То есть, он ещё не выбил?
Сергей медленно опустился в кресло. Всё было очень странно. Блефует Кравец или нет?
— Он мне, Серёжа, место Главы Совета предлагал, если я тебя предам, — Юра заискивающе бормотал рядом. Запах пота, исходивший от него, казалось, пропитал всё вокруг. Въелся в обивку мебели, в корешки книг.
— Место Главы Совета, говоришь, — протянул Сергей и тут же подумал: «А может, и не блефует Антон, может, и не блефует».
Первое чувство паники прошло, и он взял себя в руки — уроки бабушки Киры всё же не прошли даром. Сейчас нужно максимально собраться, сосредоточиться.
— И где он держит девочку? — спросил просто так, не ожидая услышать ответ на свой вопрос. И так понятно, что Кравец ничего Юре не сказал.
Юра принялся невнятно пересказывать свой разговор с Кравцом — Ставицкий почти не слушал. Многословность Рябинина утомляла, но она же и давала время подумать. Если абстрагироваться и не отвлекаться на высокий, почти бабий Юрин голос, можно было прикинуть все имеющиеся вводные, от чего-то оттолкнуться.
— … я велел отслеживать его перемещения через КПП, — слова, который Юра с натугой выдохнул, сбили Сергея с мысли. — Наташа сказала, что так надо сделать.
Ну, конечно же, Наташа. Умница Наташа. Она быстро смекнула, как надо действовать, чтобы обезвредить этого зарвавшегося пройдоху Кравца.
— И где он сейчас?
— У себя в офисе, в административном секторе. Видимо, на работе сидит. Если куда-то пойдёт, мне сообщат…
— А Ника Савельева? Её передвижения, я надеюсь, ты тоже отследил?
— Она вышла со своего яруса часа полтора назад. И всё…
— Что значит, всё?
— То и значит, больше ни на одном этаже, где есть КПП, она не засветилась, — Рябинин заискивающе посмотрел в его лицо. — Наташа говорит, что скорее всего она действительно у Кравца. Серёжа, что же делать? Что? Если Савельев жив…
Юра схватился за пустой стакан толстыми трясущимися пальцами. Сергей видел, что сейчас его родственник находится в таком состоянии, что даже то, что он умудряется удерживать в руке пустой стакан, и то само по себе уже чудо. Можно было, конечно, помочь, налить Юре воды, чтобы тот хоть чуть-чуть успокоится, но он не спешил. Он думал. И хотя времени было в обрез — часики тикали, минуты утекали — торопиться не стоило. Поспешишь — людей насмешишь. Так, кажется? А над ним, Серёжей, уже достаточно смеялись. Хватит.
— Вот что, Юра, — он наконец чуть приподнялся, нагнулся
Он немного подождал, а затем продолжил, негромко, заворачивая свой приказ в мягкость фраз.
— Сейчас нам надо действовать быстро и чётко. Сколько выходов с административного сектора? Восемь? Так вот, на каждом из них, Юра, поставь человека. В штатском, разумеется. И с опытом слежки. Снабди описанием Кравца, лучше с фотографией. Как только Кравец куда-то направится — пусть садятся на хвост и ведут.
— А если он почует слежку?
— Почует — будем брать. И говорить по-другому. Но лучше и быстрее будет, если он сам приведёт нас туда, где держит дочь Савельева. Так что лучших туда поставь. И быстро, Юра. Доставай свой планшет. Удобней по телефону — телефон на столе. Действуй. Это нужно сделать прямо сейчас.
Юра кивнул, завозился в кресле, пытаясь достать из кармана планшет, достал, неаккуратно плюхнул на стол перед собой, потянулся к телефону. Сергей ему не мешал. Стоял за спиной, машинально отслеживая его действия и слушая приказы, которые Рябинин отдавал кому-то глухим, чуть подрагивающим голосом. В голове роились свои, невесёлые мысли. Савельев жив? Как же так? Что это — прокол Кравца или невероятное, потрясающее везение Павла. Что?
Юра Рябинин положил трубку и уставился в планшет, принялся тыкать жирным масляным пальцем в экран, промахивался, чертыхался. В душе Сергея опять волной поднялось раздражение к этому плохо пахнущему, неопрятному человеку, с которым его угораздило связаться. Мысли, оттолкнувшись от раскрасневшегося потного Юры, описав круг, вернулись к Савельеву.
Нет, всё же это прокол Кравца. Наверняка. Но не только. Это ещё и его, Сергея Ставицкого, прокол, потому что нельзя забывать простое правило: хочешь сделать хорошо — сделай сам. Вот с Кашиным же всё прошло — любо-дорого посмотреть. И даже если кто-то что-то и заподозрил — никаких следов, улик и доказательств. Всё чисто. Но стоит только понадеяться на исполнителей, начинаются неприятные сюрпризы.
Тот же Юра с Ледовским. Этот идиот так и не смог объяснить внятно, почему он сорвался и убил генерала без отмашки, тогда как Сергей недвусмысленно передал ему через Кравца, чтобы Рябинин ждал. Бормотал что-то о том, что генерал начал догадываться о чём-то, вопросы ненужные задавать. Увы, приходилось признать, что Юра труслив и глуп, и ничего путного от него ждать не стоило — о своём родственничке Ставицкий был не самого высокого мнения. Если бы не Наташа, Сергей, пожалуй, сделал бы ставку на полковника Долинина. Тот, хоть и был сомнительного происхождения, но на роль главы военного сектора подходил больше. Но происхождение — это важно, очень важно. Сергей в своё время потратил много времени, изучая труды по евгенике древних авторов, а уж в своей генеалогии, как и в родословных всех значимых фамилий Башни, он, пожалуй, был лучшим специалистом. Всё-таки не зря раньше власть передавали по наследству, детей женили исходя из чистоты рода. И никогда — никогда, никакие революции и перевороты, устраиваемые всякими ровшицами и савельевыми, ни к чему хорошему не приводили. Потому что со временем всё равно образовывались элиты, уже из новых. Но прежде чем эти новые элиты становились достойны своего положения, проходили века.