Башня. Новый Ковчег

Букреева Евгения

Ей вдруг так захотелось поделиться этим вновь открывшимся знанием с ребятами. Те копошились где-то внизу, пролёта на два ниже. Сквозь шум ветра, который господствовал здесь на открытой верхней площадке, доносился смех и девчоночьи визги. Ника уже приготовилась крикнуть, но передумала. Нет, вряд ли у неё хватит слов, чтобы рассказать то, что она чувствует. Вместо этого она закрыла глаза и подставила лицо колючему ветру.

— Эй!

От неожиданности Ника вздрогнула и обернулась. В проёме лестницы показалась вихрастая голова Марка.

— Дурак, — тихо выдохнула Ника, отступая от края.

— Ну извини.

Марк

подошёл к самой кромке площадки, присел, свесил ноги. Повернул к Нике весёлое круглое лицо. У Ники закружилась голова, она ещё больше отодвинулась к ближайшей стене, прижалась лопатками к сырому шершавому бетону.

— Да, не боись, не упаду! — Марк покачал ногами. — Правда здесь здорово?

Ника кивнула.

Идея смотаться сюда, на заброшенную башню, принадлежала Марку. Он вынашивал её последние несколько недель, строил планы и собирал команду. Вообще, цель у Марка была самая что ни на есть банальная — охмурить Веру, к которой он неровно дышал класса с седьмого.

Ника усмехнулась про себя. Вряд ли этот поход, авантюрный, легкомысленный и безрассудный, мог покорить такую основательную девушку, как Вера. В Марке была куча других достоинств, более походящих для долгой и счастливой жизни, но авантюризм всё перекрывал с лихвой. Ника и сейчас недоумевала, как Марку вообще удалось убедить Веру на этот шаг. Но всё-таки удалось, раз все они — и Вера, и улыбчивая Оля, и братья-близнецы Фоменки, вечная Маркова свита, и она, Ника, и Сашка, бог знает зачем потащившийся за ними, и сам Марк, конечно — были сейчас здесь, в этом полуразрушенном здании в нескольких километрах от дома.

Впрочем, наверх, кроме Ники и Марка, подниматься особо никто не спешил.

— Они там бытовку разглядывают, — пояснил Марк.

— Какую бытовку? — не поняла Ника.

— Ну такую, со времён строительства ещё осталась. Для рабочих. Там, правда, мало что уцелело. Что наверху было, за сто лет наши давно растащили, а что под воду ушло, так тому кирдык, что-то проржавело, что-то сгнило. Мне батя рассказывал, один мужик типа трепался, что припёр отсюда розовый унитаз. Врёт, наверно. Откуда здесь вообще могут быть унитазы.

— Врёт, — согласилась Ника.

— Верка! — крикнул Марк. — Верка! Иди сюда! Тут круто!

— Не поднимется она, да и ты, — в голосе Ники зазвучало опасение. — Отошёл бы от края.

— А что? Здесь класс. Вот сама иди сюда. Ну. Да не бойся ты. Слабо, да?

— Ничего не слабо.

Ника отодвинулась от стены, осторожно подошла к Марку.

— Давай, — подначивал тот.

Ника присела, медленно, одну за другой, опустила ноги. Судорожно вцепилась руками за край платформы и зажмурилась.

— Не бойся, — уговаривал Марк. — Главное — вниз не смотреть, а то голова с непривычки может закружиться.

Ника открыла глаза. Страшно, конечно, аж дух захватывает, зато будет чего вспомнить.

— Меня батя в первый раз сюда привёз, мне шесть лет было. Я тут вообще всё как свои пять пальцев знаю, — хвастался Марк.

Марк, конечно, привирал, но в том, что он здесь бывал, Ника не сомневалась — уж больно ловко Марк направлял лодку между пролётами наполовину затопленного строения и уж больно уверенно швартовался. Отец Марка был начальником береговой охраны, и для Марка море точно не было пустым звуком. Он знал, как умеет любить и ненавидеть море, каким верным другом и каким опасным врагом оно может быть. Марк бредил морем и даже неподдельно горевал, когда его

после обязательных семи классов не отправили вниз к отцу, а оставили учиться дальше вместе с другими перспективными учениками, у которых были хорошие оценки, головы на плечах и, что самое главное — знания в этих головах. «Всё равно, я буду моряком, — убеждал всех Марк. — Куда бы не распределили, сбегу вниз и всё!» Взрослые, слыша Марковы бурные речи, посмеивались, но Ника не сомневалась — Марк действительно убежит.

— Слушай, а нам ведь, наверно, попадёт, да? — Ника повернула к Марку раскрасневшееся лицо.

— Чего это? Ну, то есть, если поймают — попадёт, конечно. Так ведь не поймают.

— С чего ты так уверен?

— А вот смотри.

Марк принялся пальцем чертить на грязном бетоне.

— Вот наша Башня. У нас четыре выхода: с севера, юга, востока и запада. На востоке доки и пирс. Там рыбаки. Они обычно рыбачить уходят на северо-восток подальше в море, мне батя рассказывал. Но не очень далеко, конечно. На вёслах-то далеко не угребёшь. Вот если б у нас настоящие корабли были, как раньше, или хотя бы лодки с моторами, — Марк мечтательно запрокинул лицо, а потом, словно очнувшись, продолжил. — На юге — платформа электростанции. Северные ворота вообще закрыты.

— Это из-за той аварии, да? — перебила его Ника. — Папа работал на северной электростанции, пока её не затопило. Ты там когда-нибудь бывал?

— Не-а, — покачал головой Марк. — Издалека только видел, когда с отцом плавали. Близко туда опасно подходить. Большую часть платформы там вообще на хрен снесло, но даже издалека жутковато выглядит. Батя говорит, от всяких придурков северные ворота и закрыли.

Ника прыснула. В данный момент они и были этими «всякими придурками». Марк, глядя на неё, тоже засмеялся, а потом продолжил:

— Короче, северные ворота закрыты, а мы вышли через западные, вот здесь, видишь?

Он ткнул пальцем в схему.

— И пошли на северо-запад к этой заброшке. А чтобы пришвартоваться по нормальному, надо обогнуть её вот тут, севернее. Прямо не войдёшь, здесь арматурины торчат, а часть вообще под водой, мигом брюхо проткнут и пикнуть не успеешь. А если с юга огибать, то там течение сильное. Если бы у нас была лодка побольше, да гребцы поумелее, может быть ещё и справились, а так унесёт в море и капец. Поэтому нам пришлось во-о-от такой крюк делать и с запада подбираться. Здесь и заход получше, и вообще. Короче, нас никто не заметил, — подытожил Марк.

— А из окон? — засомневалась Ника. — Из окон точно видели.

— А из окон сверху никого не различить, — засмеялся Марк. — Так что можешь успокоить своего Сашеньку.

Марк угадал точно — Ника и правда высказывала не столько свои опасения, сколько Сашкины.

Сашка ныл с самого начала всей затеи. И как они доберутся вниз, с верхних уровней на нижние, и как достанут лодку, и особенно как выберутся из самой башни — всё вызывало у него сомнения.

Ника же воспринимала происходящее, как весёлое приключение. Почти вся её жизнь проходила наверху: в просторной квартире надоблачного уровня — по выходным, и на шести этажах школьного интерната — по будням. И ещё пару десятков этажей вниз, куда можно было беспрепятственно добраться без риска напороться на какой-нибудь КПП, и где не было ничего интересного. Обычные жилые этажи, похожие друг на друга, словно серые унылые клоны. Школьные экскурсии, вроде той, к пирсам и рыбачьим артелям, были не в счёт.