Басни

Михалков Сергей Владимирович

На птичий двор

Ворона залетела

И села

На забор.

Сидит и каркает: "Кра-кра!

Близка пора:

Лишатся гуси пуха и пера!

А петухи ослепнут и оглохнут.

Их перережут и съедят!

И хоть наседки выведут цыплят -

Цыплята эти передохнут!"

Воронье карканье услышал умный Гусь:

"Я слушаю тебя, Ворона, и дивлюсь:

Ужели для того ты всякий вздор болтаешь,

Чтоб в нашем птичнике из всех гусынь и кур

До смерти запугать двух-трех пернатых дур?

Как

будто ты не знаешь,

Что в этой стороне

Нет веры ни тебе, ни всей твоей родне!…"

"Хочу и каркаю. Твое какое дело?!"

"Ну, если ты уж каркать захотела,

Так лучше бы за океан летела,

Любое карканье там, говорят, в цене!"

Читал я тут на днях заморскую газету

И сразу по перу узнал Ворону эту.

1947

ЗАБЫТЫЙ ХРАМ

В глуши лесов стоял забытый храм,

В котором много лет был свален разный хлам,

Покрытый толстым слоем пыли.

Но как-то раз установили,

Что это памятник глубокой старины,

Что нет ему цены,

Что он является народным достояньем

И надобен надзор за этим древним зданьем,

Чтоб мог его обозревать народ.

И вот -

Где нужно, утвердили штаты

И фонд зарплаты,

Назначены и "зав" и "зам",

И стал музеем древний храм.

Все было б хорошо, когда б одна идея

Не озарила вдруг дирекцию музея:

Дабы расширить людям кругозор -

Снести с лица земли старинную ограду,

Что претерпела не одну осаду

И память о былом хранила до сих пор…

Ограда древняя! Ты видела немало!

Ты перед полчищами ханов устояла,

А разобрал тебя на щебень и кирпич

Ефим Кузьмич!

1947

ЗАВИСТЛИВЫЙ БОЛЬНОЙ

"Приятелю привет! И ты, брат, на леченье?"

"Эх, лучше бы меня не спрашивал, Бобров!

Тут я к себе узнал такое отношенье,

Что, видно, мне придется заявленье

Строчить на здешних докторов!

Одним больным - пилюли и микстуры,

Другим - и порошки, и грязи на живот,

И гальванические утром процедуры,

То ванны, то массаж, то на голову лед,

Им специальная диета,

И более того: их водят на укол!

А мне, поверишь ли, прописан общий стол,

Побольше двигаться и не курить при этом.

И больше ни-че-го! Здесь явный произвол!…"

Ей-ей,

такие есть, что завистью исходят.

Когда при них другим зонды и шприцы вводят!

1947

ПОЭТ И НАБОРЩИК

Один Поэт,

Молчавший много лет,

Напал на тему,

В две ночи настрочил поэму

И сдал ее в печать,

Сказав решительно: "Довольно мне молчать!"

На третью ночь Поэту сон приснился:

Какой-то человек во сне ему явился.

"Что надобно тебе?" - спросил его Поэт.

"Ты нужен мне!
– услышал он ответ.
–

Я прочитал твой труд. Мне смысл его не ясен.

Я не согласен

С поступками людей, которых вывел ты!

Герои строк твоих фальшивы и пусты!

Где ты вокруг себя нашел их и увидел,

Откуда выкопал? Верней,

Зачем ты клеветой унизил и обидел

Живых героев наших дней?"

"Как смеешь ты судить о том, чего не знаешь!

Вскричал Поэт.
– К чему твой разговор?

Не нравятся стихи, зачем ты их читаешь?"

"Я вынужден читать: я делаю набор!"

К иным наборщикам, к их мыслям и советам

Полезно иногда прислушаться поэтам.

1947

ОКЕАН И ПРОФАН

В морских делах не спец, верней - Профан,

Впервые с берега увидел Океан

В безветренную, ясную погоду

И с удивлением сказал, смотря на воду:

"Какие враки мне плели,

Что это, мол, вода ломает корабли!

Взгляните, как она прекрасна!

Где ж эта грозная волна,

Что так страшна

И так опасна?"

И на воду велев спустить челнок

(Остановить никто его не мог!),

Он тотчас в плаванье пустился.

Откуда ни возьмись, поднялся ветерок,

И Океан зашевелился -

Пошла расти волна, а ветер подналег

В сиянье солнечной погоды.

И вот средь бела дня так взбушевались воды,

Что наш несчастный в утлом челноке,

С веслом в руке,

Не видел бы вовек родного небосвода,

Когда б не помощь с парохода,

Что был в тот миг невдалеке…

Встречаются подобные профаны!

Глядишь, иному уж совсем конец!
–

Идет ко дну, в глубины океана…

Но… с парохода кинули "конец",

И он опять доволен и смеется

И снова обо всем судить берется.