Бастард фон Нарбэ
Шрифт:
Луиза не успела ответить. Да и не знала она, что отвечать. А ведь он прав: что-то не то происходит на Акму, что-то странное. И страшное. Вот прямо сейчас, у неё на глазах, нарушается недвусмысленно высказанная воля священника, а значит — всей церкви. Пусть даже вопрос касается пустяка: обыкновенного установления личности, но ведь отец Лукас ясно сказал, что не желает этого…
Что он собирается делать? Что он будет делать, когда дружинники вломятся в эту дверь? Взывать к их добродетелям? Да они
Дверь заскрежетала, отъехала в сторону, дымясь расплавленными остатками замка. Двое дружинников, один — всё ещё с резаком, второй — с улыбочкой во всю широченную морду, шагнули через порог.
И стоявший у стены священник словно взорвался…
…синее и золото…
В пространстве, ограниченном дверным проёмом, пронёсся маленький, бешеный смерч. Четыре удара слились в один, как сливались в зуммер клики клавиатуры в портовом информатории…
— Помогите мне! — скомандовал отец Лукас, уже без всяких там «дочь моя» и «будьте любезны». — Быстро! Надо втащить их в номер.
Вдвоём, они подхватывали тела под мышки, перетаскивали через порог, складывали на роскошный ковёр.
Крови не было.
— Переодевайтесь, — священник прикрыл искалеченную дверь, — времени мало.
Он стащил форму с офицера, бросил Луизе. Досадливо оглядел оставшиеся три тела…
— Где их таких выращивают, — пробормотал сквозь зубы, — чем откармливают?
— Да ладно вам, ваше преподобие. Комбинезоны безразмерные.
Отец Лукас раздел одного из солдат. Отстегнул и бросил на пол свою пустую кобуру, и натянул чужую форму прямо поверх скафандра.
— М-да, — нетактично заметила Луиза.
Если бы не скафандр, «безразмерный комбинезон» оказался бы преподобному заметно велик. Отец Лукас испепелил её взглядом, молча отсоединил от своего шлема гарнитуру шлемофона и заменил ею стандартный дружинный лод-дуфунг. Забрал у Луизы шлем офицера, безжалостно выдрал гарнитуру и из него тоже. Потом аккуратно выколупал все датчики телеметрии. Вернул шлем обратно. В ответ на недоуменно поднятые брови объяснил:
— Режим передачи не отключается.
Она застегнула последнюю пряжку. Опустила прозрачный щиток, машинально поискала глазами информацию о бойцах на периферии зрения. Не нашла, конечно. Ну, преподобный… Хотя, зачем ей?
Отец Лукас уже стоял в дверях.
— Вперёд!
Коридор был совершенно безлюден. Когда они шли сюда, Луиза отметила непривычно часто встречающиеся посты охраны: пары дружинников, а иногда и тройки, с сержантами во главе, торчали чуть не через каждые десять метров. Сейчас же — как вымерло.
— Церцетария, — объяснил отец Лукас, не дожидаясь вопроса. — Чем меньше им достанется свидетелей,
— Свидетелей чего?
— Не знаю… А, вы об этом, — он оглядел пустой коридор. — В Империи не принято силой врываться к представителям церкви. И незачем кому-то видеть, что это, всё-таки, случается. Дочь моя, скажите, где дружина маркграфа, или служба подавления организованных беспорядков будут в последнюю очередь искать… скажем, беглых каторжников?
— Здесь, — ответила она без колебаний.
Беглый каторжник в этом светлом коридоре, со стенами, оформленными под дерево, и ковровым покрытием на полу… Бред какой.
— Ещё?
Луиза задумалась. Искать каторжан ей случалось не раз. Все они бежали, почему-то одним маршрутом: через шахты — прямиком в «Весёлый Трюм». Может, рассчитывали на то, что смогут затеряться среди десятитысячного населения Акму? А, может, думали, что найдутся в «Весёлом Трюме» близкие по духу люди, укроют, не выдадут, помогут сесть на корабль.
Ну да, разбежались укрывать.
Прочесать «Весёлый Трюм» было делом недолгим: достаточно объявить по общей связи, что на шахтах произошла утечка, и обитатели сами, организованно, отправятся к ближайшему шлюзу. Через который, после проверки генокода, выйдут в залы ожидания.
Те, кто не считал нужным внять предупреждению, могли пенять на себя. Утечки случались не часто, а вот пускать газ в вентиляцию приходилось достаточно регулярно. И Луизе, порой, даже жаль становилось идиотов, воображавших, будто официальные уведомления — это так, шуточки. Учебная, раздери их, тревога. Плохо они выглядели, идиоты, когда их находили. Были они обычно синие. И всегда — мёртвые.
Каторжники в этом смысле ничем от добропорядочных подданных не отличаются.
— Склады? — предположил священник.
— На склады каторжник не сунется. Там воздуха нет.
Отец Лукас покачал головой:
— Наши костюмы, дочь моя.
— Чусры серые…
— Не поминайте нечистых, пожалуйста. Значит, искать на складах станут не сразу?
— Ну, если все рассуждают так же, как я…
— Отлично. Вы знаете самую короткую дорогу?
— Да.
Они свернули за угол. Луиза увидела две фигуры в форме, застывшие возле выхода.
Отец Лукас рванулся к шлюзу. Мгновение спустя оба дружинника уже падали. Один — на пол, второй, отлетевший к стене, медленно сползал вдоль неё, заваливаясь на бок.
Лицевой щиток его шлема был забрызган красным.
— Носом стукнулся, — объяснил отец Лукас, — ничего, заживёт.
Луиза кивнула. Смотрела она на второго, того, который лежал на полу. Вот его шлем… он был разбит.
— Я спешил, — священник уже открывал замок, — боялся, вы начнёте стрелять. Из пульсатора можно и убить.