Бастард: Сын короля Ричарда
Шрифт:
— Кто из вас священник? Кто? Ну… церковь… месса… Ну? Кто из вас? — Он попытался жестами показать, как принимается причастие, потом размашисто перекрестился и ткнул пальцем в сторону башенки монастырского храма, построенного в романском стиле.
Один из монахов в порванной ретивыми солдатами черной одежде попытался выступить вперед — у него было сухое смуглое лицо с острым и длинным носом, кустистыми бровями, почти сросшимися над переносицей и густейшей щеткой черных волос, кольцом охватывающих выстриженную, но плохо выбритую тонзуру, уже успевшую зарасти. Английский солдат попытался помешать ему выступить из толпы,
— Ты! — Англичанин вскочил, за неимением меча выдернул нож и кинулся на молодого рыцаря.
Корнуоллец слегка отклонился, пропуская руку с ножом, качнулся обратно и пнул поскользнувшегося под колено. Следующим пинком он вышиб нож из руки солдата и отшвырнул его в сторону. За свой меч он даже не стал браться, просто наступил ногой на длинные волосы солдата, необдуманно снявшего шлем.
— А теперь я слушаю. Что ты хочешь мне сказать?
Англичанин покосился на кожаный сапог с металлической подковкой, прижимающий к земле его волосы. Из этого положения противник в любой момент мог ударить его в висок или челюсть и при должной сноровке вовсе сломать шею. Ни к чему хорохориться…
— Простите, сэр.
— Подумаю. — Молодой рыцарь убрал ногу. — Иди со мной, монах.
На этот раз облаченному в черное служителю Бога никто не мешал. Он держался с таким достоинством, которого странно было ожидать от человека в его положении и которое оберегло его от прощального досадливого тычка копьем. Монах не оглядывался, но по его напряженной осанке было понятно — он ожидает всего, что угодно. И, конечно, знает, что именно происходит за его спиной. Всех остальных служителей Церкви загнали на галеру, и корабль отчалил от пристани.
У дверей церкви стояли, опираясь на копья, два рыцаря. Они с любопытством посмотрели на вернувшегося каким-то чудом монаха и преградили путь Дику:
— Король запретил солдатам ходить туда.
— Я не солдат.
— Его величество приказал не трогать церковь.
— Я не собираюсь ее трогать. Я собираюсь молиться.
Рыцари переглянулись и неуверенно посторонились.
— Если ты попытаешься забрать оттуда хоть что-нибудь, мы сообщим коннетаблю, что ты нарушил королевский приказ, — сухо сказал первый.
— За такое казнят, — сообщил второй.
— Я знаю, — со сдерживаемым раздражением ответил корнуоллец, входя. Монах решительно последовал за ним.
Внутри лежал бледный полумрак, расцвечиваемый лучами солнца, которые, пройдя сквозь витражи, падали на каменные плиты пола. В храме было три нефа, массивные тяжелые колонны и ни единой фрески. Только большое деревянное распятие, покрытое тонким золотым листом. В глаза были вставлены мелкие искрящиеся камешки, и казалось, что Сын Божий внимательно смотрит на мир. Священник скрылся в боковом нефе и появился вновь уже в облачении, накинутом на изодранную рясу. Он держал в руках чашу для причастия.
— Чего желает сын мой? — спросил он чопорно.
Дик понимал латынь, только говорил с трудом. Он указал на чашу и утвердительно кивнул. Теперь предстояло ждать, пока священник приготовится.
Сицилиец был, видимо, настолько раздражен, что даже не заикнулся о том, чтоб пригласить всех, кто желал; он принялся служить мессу для единственного прихожанина, встав перед уложенной на огромный пюпитр Библией. Он прекрасно читал,
Приняв причастие, корнуоллец успокоился. Он преклонил колено перед распятием и несколько раз истово перекрестился, одними губами выговаривая слова молитвы "Отче наш". Священник протянул ему свою руку. Дождался поцелуя, благословил.
— Сын мой, тебе следовало бы прийти и вечером, — сказал сицилиец.
Молодой рыцарь понял не сразу, и лишь напрягшись, осознал смысл сказанного. Молча кивнул.
— Тебя что-то тревожит? — помолчав, спросил священник.
— Благодарю вас, святой отец, — пробормотал корнуоллец по-английски и вышел из храма.
На следующий день король, оставив в монастыре небольшой гарнизон, вернулся в Мессину, чувствуя себя триумфатором. Разместив свои войска Баниаре и Гриффене, он мог контролировать город, и почти все понимали это. В расчет не шли два раненых солдата или выбитые зубы коменданта, и даже висельник не считался, но захват укрепленных точек — это уже не шутки. Жители любого города прекрасно понимали, что такое власть иноземцев и чем обычно заканчивается штурм. Да, быть может, король Танкред даст отпор англичанам и даже отомстит, но более вероятно, что правители договорятся. Но даже если и не так — кто возместит горожанам отнятое и сожженное имущество, припасы, кто воскресит мертвых, кто вернет девушкам невинность?
И горожане схватились за оружие. Шум на стенах сперва не обратил на себя внимание рыцарей короля, но, когда они заметили выросшие над зубцами фигуры, поблескивающие в солнечных лучах шлемы и копейные навершия, отбрасывающие целые пригоршни бликов, они и сами схватились за оружие.
— Наконец-то, — хищно улыбнулся Роберт из Саблайля. — Наконец-то…
Он уже рванулся к конюшне, чтоб седлать своего коня и нестись во весь опор к городским стенам, но более осторожный Вильгельм удержал его. Быть в свите его величества почетно, но и налагает определенные обязанности — нельзя скакать куда хочешь. нельзя делать что вздумается. Если король прикажет можно будет отправиться в Мессину резать этих немытых итальяшек, если нет — то нет. И остается лишь молча сетовать на то, что, возможно, лучшая добыча успеет ускользнуть из-под носа. Что поделаешь, долг!…
Ричард, которому сообщили о непредвиденном, вышел из затененной и оттого приятно-прохладной комнаты. Он был не в духе, видимо, излишества за столом накануне дали свои результаты. Несколько минут он хмуро рассматривал кромку стены, искрящуюся металлом, и затворенные ворота, а потом привычно поискал глазами. Углядел Дика и кивнул ему:
— Отправляйся. Посмотри, что там случилось. И возьми с собой кого-нибудь. Если сицилийцы позволили себе что-то особенное!… — Король не договорил, но по его виду было ясно — воевать ему не очень хочется. По крайней мере, сегодня.