Бастарды
Шрифт:
Вытащив из колодца ведро воды, юноша, недолго думая, окунул в него голову. Отбросив на спину мокрые волосы, Ал-Тор весело рассмеялся и опрокинул остатки воды на себя. Ледяные потоки подхлестнули тело, заставив его окончательно проснуться.
Мокрый, босиком, юноша понесся по двору, накручивая круг за кругом. Пробежав в быстром темпе несколько лиг, он принялся разминаться. Очень скоро мускулистый, загорелый торс юноши покрылся мелкими бисеринками пота, но он не обращал на это внимания, продолжая гнуться во все стороны и наносить удары воображаемому
Закончив, Ал-Тор обернулся и увидел стоящего в дверях Такеши, вполголоса спорящего о чем-то с Топ-Гаром. Подойдя к спорщикам, юноша прислушался и понял, что сотник, не доверяющий в жизни никому, услышал, как Такеши осторожно вышел из своей комнаты и, конечно, тут же последовал за ним.
– С чего вы взяли, что я хочу причинить ему вред? – растерянно спрашивал Такеши.
– А какого иблиса ты тогда поднялся в такую рань? – не отставал от него Топ-Гар.
– Я точно так же, как и ваш мастер, привык заниматься на рассвете. Я и не знал, что он уже здесь.
– Оставь его в покое, сотник, – вмешался в разговор Ал-Тор. – Он не причинит мне вреда. Более того, это я могу поучиться у него. Спасибо тебе за беспокойство, но в этот раз ты явно перестарался.
– Вы уверены в этом, мастер? – насупился сотник, косо поглядывая на стоящую рядом огромную фигуру.
– Да, сотник. Уверен, – улыбнулся Ал-Тор. – Лучше распорядись насчет завтрака, а мы пока немного попрыгаем.
Молча кивнув, сотник быстрым шагом исчез в доме. Такеши вышел на середину двора и, постояв, начал разминаться. Это было поучительное зрелище. Вечером, в термах, Такеши не врал, когда говорил, что легко может выполнить самые сложные гимнастические упражнения. При всей своей тяжеловесности, выполняемые им стойки, удары и кульбиты были не лишены грациозности и изящества. А о силе и опасности их говорить даже не приходилось.
Наконец размявшись и как следует разбудив свое огромное тело, Такеши вышел на середину двора и сделал Ал-Тору приглашающий жест рукой. Внимательно следивший за могучим воином юноша не заставил просить себя дважды. Крутанув несколько сальто подряд, он замер перед этим неподвижно замершим монументом человеческой силы. По-другому стоящего посреди двора воина назвать было просто невозможно. Это было само воплощение достоинства и силы.
Бойцы медленно поклонились друг другу, отдавая дань уважения, и медленно двинулись по кругу, внимательно наблюдая за действиями противника.
Время словно замерло, даже вездесущие воробьи перестали орать и ссориться, точно понимая, что пустые склоки могут оскорбить торжественность этого момента.
Но вот бойцы замерли, превратившись в статуи самим себе. Их тела медленно, словно нехотя, приняли странные позы, и противостояние продолжилось.
Такеши, пользуясь своим огромным весом и низким центром тяжести, замер в стойке разъяренного медведя, широко расставив согнутые в коленях ноги и выставив перед собой ладони с расставленными и чуть напряженными пальцами, напоминавшими когти настоящего медведя. Ал-Тору сразу стало понятно, откуда у воина
Сам Ал-Тор не был приверженцем какого-то одного стиля, предпочитая действовать по обстоятельствам. Покойный Расул не раз заставлял его моментально менять стили, сообразно обстоятельствам, говоря, что боец, даже достигший мастерства в одном виде боя, намного слабее разноплановых бойцов. Ведь настоящая схватка – это не соревнования, и здесь все зависит от умения воина приспособиться к новым для него условиям боя.
Ал-Тор медленно перенес вес на правую ногу и подтянул к груди колено левой, оттянув носок и раскинув руки вверх и в стороны. Кисти рук были расслаблены, а пальцы словно удерживали яблоко. «Взлетающий журавль» – так называлась эта стойка в трактате по искусству боя.
В такой позе юноша мог простоять ровно столько, сколько потребуется. Еще в начале своего обучения он замирал в такой позе, удерживая на колене и запястьях пиалы с горячим чаем. Чай остывал, и его заменяли свежим, а юноша продолжал стоять до тех пор, пока руки и ноги не начинали дрожать, расплескивая напиток.
Но те времена давно прошли, и теперь он стоял напротив Медведя, замершего и напряженно ждущего его ошибки. Минута сменяла минуту, а бойцы продолжали стоять, словно ожившие гравюры из трактатов Ал-Тора.
Это противостояние было неожиданно нарушено бабочкой, избравшей колено юноши местом для отдыха. Крошечное, безмозглое существо, порхавшее над двором, медленно опустилось на колено воина и замерло, сложив радужные крылья, словно решив, что это самое безопасное место для отдыха.
Бойцы чуть улыбнулись, проследив за полетом бабочки, и синхронно сдвинулись с мест, меняя положение тел. Обманутая в лучших чувствах бабочка, заполошно взмахивая крыльями, пустилась наутек, проклиная переменчивость бытия на своем неведомом языке.
Неожиданно Такеши быстро шагнул вперед и нанес удар сверху правой рукой. Движение было простым и бесхитростным, но оно скрывало то, что должно было последовать после. Ал-Тор предвидел подобную уловку и сделал то, чего Такеши от него никак не мог ожидать.
Скользнув вперед, Ал-Тор блокировал удар скрещенными руками и ответил ударом ноги в подмышечную впадину. Такеши сделал то, что мог сделать в таком положении. Развернув корпус, он принял удар на мощный мышечный пласт груди и атаковал ноги юноши ударом левой стопы в голень.
Ал-Тор предполагал нечто подобное и моментально подпрыгнул, подобрав ногу и пропустив удар мимо. В то же мгновение, как опорная нога юноши коснулась земли, он нанес удар ногой в голову Такеши. Быстро пригнувшись, Такеши пропустил удар над головой и ответил ударом двух рук в корпус. Юноша изогнулся, спассировав удар. Ладони Такеши только чуть коснулись кожи Ал-Тора. «Ветка ивы на ветру» – так называлось это движение. В тот же момент, как Такеши вынужден был вернуть руки в исходное положение, юноша разогнулся, нанося ответный удар в грудь раскрытой ладонью.