Бастер, ко мне!

Бинз Арчи

— Профессор Уиллс, океанолог?

— Он самый.

— Правда?

— Ты спустишься?

— Конечно. Сейчас же.

Клинт представлял себе профессора Уиллса солидным, важным человеком, который может ответить на любой вопрос. В действительности же профессор был скромен, сед и сам больше спрашивал, чем отвечал. Клинту он понравился.

— А я-то думал, что увижу твоего тюленя, — сказал профессор. — Обычно люди убивают тюленей, редко кто пытается их приручить. Я почти приручил одного. Его принесли на биостанцию

в Фрайди-Хамрбор, и было ему, наверное, не больше недели. Я хотел взять его домой, понаблюдать за ним, но Майра решительно воспротивилась. Так ведь, дорогая?

Миссис Уиллс, большая приветливая женщина с седыми волосами и розовым лицом, улыбнулась профессору так, будто он маленький мальчик.

— И снова воспротивлюсь, Герберт. Подумать только — тюлень!

— Видишь, какие препятствия стоят на пути у науки, Клинт!

Клинт улыбнулся чуть снисходительно. Его родители оказались добрее жены профессора.

— Ты вёл записи о своём тюлене? — спросил профессор.

— Немного.

— Хорошо бы посмотреть их. Не возражаешь?

— Что вы, профессор! Я сейчас всё принесу.

Клинт пошёл наверх, но профессор последовал за ним.

— Я поднимусь с тобой. Мне бы хотелось взглянуть и на твои коллекции.

— Я по-настоящему ничего не коллекционирую; просто подбираю, что где лежит.

Профессор рассматривал всё очень внимательно.

— Превосходно, Клинт. Морские веера, морские звёзды — у тебя есть редкие экземпляры, — морские камни. А что вот это на проволоке над столом?

— Рыба-свеча, на тот случай, если погаснет электричество.

Профессор Уиллс был потрясён.

— Я слышал, что ею пользовались индейцы и первые поселенцы здесь, на побережье. Я видел живую рыбу и анатомировал её, но мне и в голову не приходило её засушить. Она даёт сильный свет?

— Можно зажечь. — Клинт опустил занавеску. — У меня их много. Мама говорит, что от неё остаётся в комнате запах, но я ощущаю его только в первый момент, когда вхожу.

Профессор зажёг спичку и поднёс к тонкому рыбьему хвосту. Сначала что-то зашипело, а потом комната озарилась ярким, весёлым пламенем.

— Чудесно! Очень красивый свет! — Профессор взял с полки «Морских млекопитающих» Скэммона и открыл её. — Можно даже читать. — Но его больше интересовало, как горит рыба-свеча. — До чего хорошо! И почти никакого запаха!

Клинт открыл большой кофейник, в котором хранил свои запасы.

— Возьмите несколько рыбок себе домой.

— Не стоит, Клинт. — Затем его лицо прояснилось. — Нет, пожалуй, возьму. Я могу пользоваться ими в лаборатории.

Клинт завернул рыбок в листок бумаги, приготовленной для сочинения, и профессор сунул их себе в карман.

Когда рыба-свеча догорела, Клинт поднял занавеску, и снова перед ним предстал большой мыс полуострова Тоандос, разделяющий залив на две части. Там, на этом мысу, он нашёл Бастера

и там же потерял его, когда «Снежная королева» скрылась из виду.

— А теперь, — сказал профессор, — давай посмотрим твои записи.

Клинт подал профессору довольно неприглядного вида тетрадь.

— Немного растрёпана, извините. Это Бастер как-то вздумал её пожевать. Наверное, она пахла рыбой от моих рук.

Профессор усмехнулся при виде следов от острых зубов.

— Прямо из пасти тюленя! Значит, записи неподдельные.

— Но и не очень хорошие, — сказал Клинт, — и не все они касаются Бастера. Я записывал сюда всё подряд, что приходило мне в голову о теплокровных животных и жизни в море.

— Это ещё интереснее.

Сначала профессор читал быстро, потом медленней и прерывал чтение, чтобы обсудить отдельные записи, а глаза его горели за стёклами очков.

— Превосходная мысль, Клинт, насчёт предков нынешнего тюленя — медведей, которые питались молодью лосося из ручья и уходили вслед за лососем всё дальше и дальше в море, пока наконец у них не выросли ласты и они не превратились в тюленей. Вполне возможно, что именно так это и произошло.

— Мне эта мысль пришла в голову, когда я нынешней осенью наблюдал за медведями у ручья, — объяснил Клинт. — Я, правда, не видел, чтобы они плыли вслед за лососем, но такое намерение у них, по-моему, было.

— То же самое происходит сейчас с полярными медведями, — сказал профессор. — Они проводят в воде так много времени, что трудно сказать, наземные они животные или морские. Хотя никаких приспособлений для жизни в море у них нет.

— Может, поэтому у них такой злобный нрав, — предположил Клинт. — Им приходится делать то, для чего они вовсе не приспособлены.

Профессор ещё раз усмехнулся.

— Я нижу, тебя интересует вопрос, почему тюлени, связанные родством с угрюмыми медведями, добродушны и игривы? Нет ли здесь влияния морской среды?

Он снова принялся читать записи.

— Значит, тебе довелось встретиться с дельфинами? «Дельфины, по-моему, радуются жизни больше, чем рыбы; может, это происходит потому, что они теплокровные животные и ощущают океан более непосредственно, нежели рыбы. Рыба, имеющая такую же температуру тела, что и окружающая её среда, едва ли сознаёт, что находится в воде».

Профессор продолжал читать и одновременно комментировать.

— Значит, тебе удалось самому видеть, что ловил в воде твой тюлень: маленького осьминога и…

В этот момент в комнату вошла тётя Гарриет и сказала, что обед готов.

— Ну и запах! Как в вигваме у индейцев, — презрительно фыркнула она.

— Мы сожгли рыбу-свечу на алтаре науки, — объяснил профессор Уиллс. Он закрыл тетрадь и осторожно положил её на стол. — Клинт, я вижу в тебе все задатки океанолога.

— Вы тоже так думаете, профессор?