Басурманин. Дикая степь
Шрифт:
Вскоре малая дружина был уже у реки.
– Не успел спешиться, а уже мечи в руках? – усмехнулся Гридя, глядя как Владислав лихо управляется с двумя мечами. Витые косами рукояти новых клинков ладно лежали в ладонях, словно кузнецы именно для княжича их ковали.
– Щит возьми для порядку. Хитрость одну тебе покажу.
– Я по первой на мечах биться желаю, – повелевающим тоном возмутился княжич, возвращая один из мечей в ножны и наблюдая, как Гридя отстегивает свои булавы.
Став напротив, ратник, улыбаясь, поманил
– Защищайся, басурман! – закричал Владислав и кинулся на подручника.
Ратники дружно рассмеялись, а Гридя одним ударом булавы выбил из рук нападавшего щит.
– В ратном деле, княжич, – заговорил воин строго, отчего смех тут же прекратился,– мало умения размахивать мечом. Надо еще и головой думать. А то ненароком без нее остаться можно.
Голос Гриди был сдержан и тверд. Молодые воины притихли, внимательно вникая в наставление.
– Я понял. Буду стараться не расстаться с головой.– улыбнулся Владислав и нанес крепкий удар мечем, выбив булаву из рук наставника.
– Погодь! – остановил ученика Гридя. Что-то в этой царящей вокруг тишине его настораживало. Он нервно огляделся по сторонам. Ничего. Все тихо.
– Почудилось тебе, али померещилось? – услышал он звонкий голос княжича.
Гридя не ответил.
– Продолжим?
Две лучины успели бы истлеть, пока бились княжич и его наставник, так все ладно у них получалось. И еще столько же истлело б в нешуточном бою с другими ратниками, если бы младший из воинов не заметил одинокого всадника.
– Это что за гость к нам? – кивнув подручнику, указал он в даль.
Гридя весь напрягся как тетива тяжелого лука.
– Не ведаю. Мне в который раз уже мерещится, что из перелеска за нами смотрят.
– Пустое. Притомился ты, ратуя. Разморило на солнышке, вот и мерещится не пойми чего, – хохотнул другой ратник.
– С виду купец, – отозвался молодой.
– Почему же он тогда верхом и без стражников? – поинтересовался Владислав. – Да и без товара. Ой, ли?
– Разузнаем.
И двое ратников отправились навстречу путнику.
Княжич и Гридя провожали их взглядами. Солнце слепило глаза. Оттого никто и не приметил, что за изгибом реки, из-за пятого к востоку, самого высокого в округе, холма, с которого лучше всего Рязань видно было, тонкими столбами поднимался сизый дым.
Глава 5
– Значит, сказываешь, воинов в граде Рязани не больше пяти десятин наберется? А конных, стало быть и того меньше.
Колючий взгляд пронзительных глаз кыпчакского хана прожигал насквозь и жалил словно змея. Теребя шапку, рыжебород смотрел снизу вверх на возвышающегося над его головой, степного властителя, сидящего на походном троне. Подрагивая всем своим естеством, он то и дело озирался по сторонам, стараясь укрыться от пристального взгляда.
– Твоя правда, господин. Всё так, как сказываю, –
Вернувшийся, как и велено было до заката третьего дня, рыжебород жаждал убедиться, что слово хана так же верно, как и остра его сабля.
– Только к граду неприметно все одно не подобраться, – решил он высказать свои думы.
– Откуда знаешь?
– Стены у града крепкие, ворота надежные. Стражники, что на башнях и стенах зорко окрест себя глядят. Полевка не пробежит, птица мимо не пролетит.
– Так уж и не пролетит? – за спиной купца возник Мансур, от чего купец еще сильней задрожал и втянул голову в плечи.
– Град сей на пригорке стоит. А со стен городских всё хорошо видать: и луга, и леса, и пашни, и река…
Тут рыжеборода осенило. Лицо озарилось радостью, словно он выгодно продал два обоза гнилого товара.
– А ежели, твоя ханская милость, скрытно за стены пройти?
– Как так? Ты ходы тайные за стену знаешь?
Мансур склонился над купцом и, ухватит его за кафтан, поднял на ноги и встряхнул, словно он был щуплым отроком, а не дородным мужчиной.
– Про ходы тайные я не слыхивал. Да и кто бы чужаку об том сказывал. С виду град недавно поставили, значится обустроить тайные ходы аще не успели.
– Тогда об чем ты сказываешь? Говори! Не то смерть тебе избавлением покажется! – вставая, зашипел хан.
– Что-ты, что-ты, твоя ханская милость! – принялся кланяться купец. – Всё поведаю, об чём сам узнал. Только не гневись, сделай милость!
Дамир медленно обошел рыжеборода и встал у него за спиной. До слуха долетело металлическое лязганье кинжалов. Купец икнул, и, перекрестясь, повернулся к хану, бухнулся ему в ноги и затараторил:
– Через городские ворота, что у реки можно неприметно в город попасть. Я в корчме и на торжище слыхал, к полудню по воде ждут купца Ростовского с товарами богатыми, да еще большой обоз на утренней зоре прибыл. Его вверх по реке, стало быть, отправлять станут. Пустые подводы с зори к воде велено пригнать. Пока лодьи разгрузят, пока на подводы товары взгромоздят. А как раскроются ворота – полагаю, аккурат к вечерней зорьке дело будет – так твоя ханская милость в город и попадет.
– Купца, стало быть, ждут, да обоз? И ворота речные раскроют?
– Так и есть, господин! А еще слыхивал я на торжище, что юный княжич на завтрева малым походом за стену отправится вознамерился: по лугам поскакать, на мечах побаловаться.
Хан покосился на Мансура, призадумался. Медленно вернулся к трону, присел на край. Рыжебород с опаской поглядывал на великана, стоявшего у входа и поигрывавшего кинжалом.
– Что ж! – услышал купец тихое шипение хана. – Поживи пока! Коли ты не с брехал, мои воины скоро разузнают. Окажется всё так, как сказывал – сдержу слово своё. Ежели нет – твоя смерть будет мучительной. Вон поди! Мансур!