«Батарея, огонь!»
Шрифт:
Через четверть часа взвод был на исходной позиции. Сюда же прибыли и остальные подразделения. Замкомполка майор Мельников на опушке рощи ставил экипажам задачу:
— Нам нужно вклиниться в боевые порядки немцев и соединиться с танковым полком, наступающим с запада. В ходе атаки к нам присоединится пехота, через позиции которой мы будем проходить. Ближайшая задача: как можно быстрее пройти открытую местность и навязать противнику уличный бой на коротких дистанциях. Сигнал к атаке: три красные ракеты.
Командиры быстро разошлись по местам. И уже взвились в небо ракеты.
— Идем на максимальных скоростях зигзагами! — приказал Олейнику, и самоходка рванулась вперед.
Немцы незамедлительно открыли
— Виктор, за холмом стой! — дал команду Олейнику. И тут же наводчику: — Валерий! По танку! В створе трубы, прицел постоянный! Огонь!
Прогремел выстрел. Перед самым вражеским танком взметнуло землю.
— Целиться по центру! Огонь! — скорректировал прицел.
От второго выстрела на лобовой броне танка вспыхнуло пламя, и машина задним ходом скрылась в глубину сада.
Вращая командирскую панораму, бегло осмотрел поле боя. Кругом пылала неубранная перезревшая рожь. Экипаж Леванова вел огонь, укрыв самоходку в воронке от авиабомбы. Горели уже три наших танка и одна самоходка, но атака продолжалась в том же высоком темпе. Пехота наступала вместе с самоходками, прячась от огня за корпусами боевых машин, командиры берегли бойцов для решительной схватки в траншеях. За нашей самоходкой наступал взвод из тридцати человек под командованием младшего лейтенанта, к сожалению, не запомнил его имени, до атаки мы успели перекинуться лишь несколькими фразами. Это был русский богатырь из Сибири, воевал с первого дня войны, за исключением двухмесячного лечения в госпитале и еще три месяца учился в Рязани на курсах младших лейтенантов. Короткое фронтовое знакомство, но тогда больше и не требовалось, чтобы почувствовать человека, понять, что на такого командира можно положиться в любом бою. Почему-то запомнились его огромные ботинки из свиной кожи с обмотками, накрученными чуть ли не до колен, совсем не подходившие его симпатичному мужественному облику и богатырскому росту.
После расправы с танком наша самоходка снова шла вперед. Чуть впереди слева загорелся еще один танк бригады, из башни выскочили только двое. В поселке горело уже с десяток домов, скрывая дымовой завесой обзор немцам, их танкам и самоходкам приходилось вести огонь почти вслепую, и рикошетные удары по нашей броне стали реже. Но теперь нависла угроза пострадать от огня собственной артиллерии, мы входили в зону ее огня, у нас в таких случаях говорили: «Бей по своим, чтоб чужие боялись», — такое случалось, когда мы молниеносно продвигались в полосу, где только что были немцы, а наши артиллеристы этого не знали и продолжали бить уже по своим. На этот раз, слава богу, Мельникову, он следовал на командирском танке за батареей, удалось своевременно связаться с артиллеристами и предупредить о необходимости переноса огня в глубь вражеской обороны. Бой достиг предельной напряженности! Теперь все зависело от быстроты и решительности действий обеих сторон! На некоторых участках немцы переходили в контратаки, завязывались невиданной жестокости смертельные рукопашные, в ход шли автоматы, гранаты, штыки!
— Виктор! В створе полуразрушенного здания врывайся в поселок! — приказал Олейнику.
— Понял! Иду на траншеи!
На
Подскочили к большому кирпичному зданию, сзади с характерным воющим шипением пролетела болванка — едва-едва успели избежать попадания!
— Поставь машину справа от дома! — мгновенно отдал команду Олейнику.
Теперь нас с немецким танком разделяло всего полсотни метров — проще говоря, два дома. Такое соседство не обещало ничего хорошего. Экипажу Леванова я помахал шлемом над головой, что означало «начать радиообмен».
— Иван, за вторым домом от нас стоит танк. Разверни самоходку и держи на прицеле оба угла дома! Не допусти его отхода!
Мы молча ждали, когда экипаж танка начнет движение, а сами приготовились уничтожать истребителей танков: я стоял в проеме люка с гранатами, рядом — Вася Плаксин с пулеметом. Что-то заставило меня обернуться, и внезапно я оказался свидетелем наскока бежавших за нами пехотинцев на вражескую траншею: мгновенно завязалась ожесточенная рукопашная, мой знакомый сибиряк, подхватив винтовку у падающего бойца, в мгновение ока сильными штыковыми ударами проколол двух немецких солдат, пытавшихся вести огонь из автоматов, затем молниеносно прыгнул в траншею и уже орудовал штыком и прикладом в гуще опешивших фрицев! Мы с Плаксиным с перехваченным дыханием наблюдали за происходящим и вдохнули, только когда все было кончено.
— Товарищ лейтенант, разрешите пробраться к танку, подкину им связку гранат, — услышал голос Бессчетнова.
— Нет, Емельян Иваныч, нельзя, там наверняка рядом их автоматчики. Надо выждать, не выдержат фрицы, начнут отходить, инициатива-то в наших руках.
Прошло еще две-три минуты томительного ожидания, а немцы за домом зловеще молчали, хотя рядом шел сильный бой. Сколько еще нам ждать?! Решаюсь послать на разведку Плаксина, надо посмотреть, что делают немцы — то ли к атаке готовятся или, может, танк ремонтируют? Василий выбрался через аварийный люк и пополз сквозь кустарник к углу дома. Вскоре мы услышали сильный взрыв, и тут же прибежал Василий, забрался в башню и, охая, прижимая ладони к ушам, громким голосом стал рассказывать:
— Только дополз до траншеи, хотел спуститься, вдруг из окопа рука высунулась со связкой гранат! Думать некогда, стрелять вроде ни к чему, я и саданул по руке стволом автомата! Связку-то и выбило из руки, взорвалась у них же, в траншее! Меня отбросило аж метров на пять! До сих пор звенит в голове! Товарищ лейтенант, ведь он, фриц этот, точно хотел те гранаты под нашу самоходку бросить!
Вдруг завелся мотор вражеского танка, и, судя по усиливающемуся реву, немцы начали движение. Через несколько секунд со стороны, где стояла машина Леванова, прогремел орудийный выстрел. Я выскочил из машины и глянул из-за угла дома на танк. Танк стоял недвижимо! Левая гусеница сбита, экипажа не видно! Стало быть, бросили немцы свой танк!
— Молодцы левановцы! Продолжать наступление! — последовала моя команда по радио, и мы, вместе с танками и подошедшей пехотой, стали медленно продвигаться от рубежа к рубежу, ведя огонь с коротких остановок.
Немцы свирепо отстреливались, но отступали, чтобы не оказаться в кольце. Свои боевые порядки они задымляли из какой-то мощной дымовой установки. Увидев сквозь пелену силуэт движущегося на нас танка, скомандовал наводчику:
— Валерий! По танку, прицел постоянный. Огонь!
Пока наводчик искал в дыму цель, я выглянул из люка и невооруженным глазом рассмотрел, что на нас движется... «тридцатьчетверка»!
— Отставить огонь!!! — выкрикнул не своим голосом и, выстрелив зеленой ракетой, означающей «свои войска», обтер рукавом холодный пот.
Так мы встретились с наступающими с запада танками, и враг был выбит из Понырей. Потом мы узнали, что это были танки 27-го гвардейского танкового полка.
Солнце только начинало клониться к закату, но немцы прекратили наступление и отошли на исходные рубежи, оставив на поле боя побитую и сгоревшую технику, погибших солдат.