Battle the Elliot. Дилогия
Шрифт:
Выйдя из магазина Чурина, Николай Вирениус буквально остолбенел. Прямо перед угловым входом в магазин, капитан первого ранга избивал, стоявшего на вытяжку перед ним, кондуктора Буторина. Который держал форменную фуражку в руке. А по лицу матроса уже текла кровь, но офицер, с остервенением продолжал его бить, приговаривая:
– Я тебя, скотину, научу, как уставы нарушать, ты у меня навек запомнишь, как служить надо.
– Прекратите, - только и выдохнул Николай и шагнул в сторону офицера, - Немедленно прекратите
У капитана первого ранга приподнялись плечи, тот медленно развернулся, и уже обращаясь к мичману, язвительно произнёс:
– Вашего подчинённого? Распустили вы их. Бегут по улице без фуражки, и честь не отдают. Да и вообще мичман, как вы обращаетесь к старшему по званию.
Вирениус младший вытянулся, рывком поднёс руку к околышу фуражки и так же рывком бросил её вниз, произнеся, обращаясь к командиру броненосного крейсера 'Баян' Роберту Николаевичу Вирену:
– Командир миноносца номер '227', мичман Вирениус второй. Разрешите обратиться господин капитан первого ранга? На каком основании вы, ваше высокоблагородие, избиваете моего подчинённого? К тому же представленного к Знаку отличия Военного ордена [9].
– Командир, - протяжно, с издёвкой протянул Вирен, - Молоко на губах не обсохло, а всё туда же. Командир. То-то же нижних чинов распустил, что по городу без фуражки бегают.
И тут взгляд Вирена упал на японскую саблю, украшенную 'клюквой' [10], висевшую вместо положенного морского палаша, хотя и имеющая орденский знак на оружие и надпись: 'За Храбрость'. От этого Вирен побагровел и набычился ещё больше, и буквально заревел:
– Да как вы смеете, молокосос, нарушать устав! Где ваш форменный палаш!
– Ваше высокоблагородие, - начал было вкрадчиво говорить Вирениус, играя желваками, но его перебил перешедший на визг Вирен:
– Молчать, сопляк!
– Я вас, ваше высокоблагородие, попрошу меня не оскорблять, и не орать, иначе я посчитаю это оскорблением своего достоинства, - рявкнул на повышенных тонах Вирениус и уже спокойно, но тоном не терпящем возражения добавил, - Попрошу вас принести мне извинения, господин капитан первого ранга.
– Ещё чего, - побагровел ещё больше Вирен, явно давая понять, что не считает мичмана равным себе и никакой дуэли не будет, - Для начала соблаговолите одеться, согласно устава. А потом уже требовать сатисфакции, у старшего по званию. Я сообщу Александру Федоровичу, о вашем недостойном поведении, юноша.
При этом Вирен прямо сказал, что выскажется капитану второго ранга Колчаку первому. Который принял минный крейсер 'Всадник' и по совместительству стал исправлять должность командира четвёртого отряда миноносцев. Куда и входил '227-й'. А также исправлять должность начальника трального каравана.
– Этим орденом меня наградил, их высокопревосходительство, адмирал Алексеев. Собственноручно прикрепив темляк, именно к этой сабле, ваше высокоблагородие. Это раз, а второе, мы, ваше высокоблагородие, находимся в осаждённой крепости.
– И что?
– снова с ехидцей
– Уставы нет, но для начала надо бы узнать, что делает нижний чин, а потом уже лезть с кулаками в лицо, моего лучшего комендора и командира моей артиллерии. Буторин!
– Я, вашбродь!
– рявкнул в ответ кондуктор. Офицеры, в запале совсем не смотрели в его сторону, а тут развернувшись, увидели, что кондуктор стоит навытяжку, в фуражке, старательно пуча глаза. А кровь с лица ему вытирает Аюми. При этом стоявшая рядом с подругой Лидия Белая, держа картонку с покупкой, и с осуждением смотрела на Вирена.
– Что вам приказали, кондуктор?
– Их превосходительство, контр-адмирал Вирениус приказали найти вас ваше благородие и барышню. Что бы вы срочно, взяв камеру, прибыли на миноносец. Ремонт винта окончен. И их превосходительство, совместно с их превосходительством генерал-майором Белым, пожелали отбыть в Дальний.
Вирениус младший, поморщился, от напоминания об его ошибки. Когда он коснулся винтами дна. Не правильно оценив радиус поворота миноносца, на его полных ходу. Во все его 15,5 узлов. И в сердцах произнёс:
– Да что за напасть. А как же мины?
– Дык, вашбродь, япошки на Эллиотах минные поля тралить удумали, - тут же произнёс Буторин, - И наши катера миноносцами гоняют, под прикрытием своих канонерок и контрминоносцев. Вот их превосходительство и хочет япошкам помешать значиться. А к катерам, мины тралить, значиться 'Новик', который пароход, и 'Инкоу' добавят, они мины снимать будут.
Вирениус уже знал, что мощности машин паровых катеров не хватало подсечь и сорвать мину с якоря. Поэтому катера обычно находили мины, а вот снимали мины с якорей и расстреливали уже корабли побольше. Мичман вздохнул и повернулся к Вирену:
– Ваше высокоблагородие, вы помешали нижнему чину в выполнении боевого приказа. При этом наказывая его за высказанное им усердие. И заставили ждать их превосходительств. Я доложу им, как вы, ваше высокоблагородие, пытались помешать, выполнить их приказ.
Вирен посмотрел в лицо мичмана, играя желваками, а потом зло бросил:
– Сопляк! Попадёшь ещё под моё начало, заставлю службу нести.
И направился по улице, услышав брошенное ему в спину Лидией Белой:
– Дантист!
А Вирениус повернувшись к девушкам и кондуктору произнёс, протянув ему деньги:
– Прошу простить меня сударыни, но служба. Буторин, возьми рикш и развези девушек по домам. Это тебе их оплатить. Потом вернёшься с Аюми и камерой. Я, к сожалению, на службу. Честь имею!
С этими словами мичман кивнул, молодцевато щёлкнув каблуками. Про себя чертыхнувшись, ведь день так хорошо начинался. Миноносец стоял на слипе, в минной гавани. И при отливе матросы и мастеровые стали выравнивать слегка погнутый винт. А сам он смог выбраться в город. И составить компанию Аюми. Которую после разговора с отцом он воспринимал как ещё одну сестру. Тогда, подойдя к отцу, он спросил: