Батый. Хан, который не был ханом
Шрифт:
По сообщению Бенедикта Поляка, «Бати выступил затем... против билеров, то есть Великой Булгарии, и мордванов и, захватив их [знать], присоединил их к своему войску» [Ц. де Бридиа 2002, с. 112]. Таким образом, за счет самих булгар Бату решил увеличить численность своей армии. Новые подданные составили часть его войска, предназначенного для вторжения в Северо-Восточную Русь.
§11. Степная вендетта, или Монголы против кипчаков
Сняв мантии,советники Вероны
Сжимали трижды в старческих руках
От ветхости тупые алебарды.
Решая тяжбу дряхлой старины.
Ибн ал-Асир, современник монгольских завоеваний, в рассказе о первом столкновении монголов с кипчаками (1222 г.), сообщает, что Субэдэй-багатур и Джэбэ-нойон направили кипчакам, выступившим против монголов совместно с аланами, следующее послание: «Мы и вы одного рода, а эти Алланы не из ваших, так что вам нечего помогать им; вера ваша не похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападем на вас, а принесем вам денег и одежд сколько хотите; оставьте нас с ними». И кипчаки, действительно, оставили аланов, которые потерпели поражение [СМИЗО 1884, с. 25].
Казалось бы, монголы просто
Почему же монголы поначалу всеми силами старались расправиться с кипчаками, которые впоследствии стали одним из самых значительных народов Улуса Джучи? Следует принять во внимание, что кипчаки составляли не единый народ, а совокупность многочисленных племен, не связанных друг с другом ничем, кроме, возможно, языка, и к тому же нередко враждовавших между собой. И если одни из этих племен стали смертельными врагами монголов, то другие, напротив, могли стать (и становились) их союзниками, а впоследствии — подданными Бату.
Самым упорным противником монголов был один из кипчакских предводителей — Котян, сын Сутоя, сражавшийся с Субэдэй-багатуром и Джэбэ еще в 1223 г. на Калке. Котян не только долгое время враждовал с монголами, но и вынужден был откочевать из родных донских степей и отправиться на чужбину. Около 1239 г. он поступил на службу к королю Венгрии Беле IV и даже породнился с ним, выдав замуж за его сына Иштвана (Стефана) свою внучку. Но великий хан Угедэй направил венгерскому королю грозное послание, в котором требовал изгнать всех кипчаков из Венгрии. Впрочем, Беле не пришлось принимать какого-либо решения в связи с этим письмом: в 1240 или 1241 г. Котян был убит в результате заговора венгерских феодалов, опасавшихся, что г помощью кипчаков («куманов», как их называли на Западе) король сумеет укрепить свою власть и лишить венгерскую знать прежних привилегий. По иронии судьбы, предлогом для убийства Котяна послужило подозрение, что dominus Cumanorum — такой титул получил Котян после того, как венгерский принц женился на его дочери, — вел переговоры с приближающимися монгольскими войсками. Гибель Котяна вызвала восстание кипчаков, которые разорили и сожгли ряд венгерских селений, после чего покинули Венгрию [Плетнева 1990, с. 180].
Дальнейшую судьбу орды Котяна можно проследить по арабским источникам. По сообщению арабского хрониста Ибн Тагриберди, «когда Татары решили напасть на земли Кипчаков в 639-м году и до них (Кипчаков) дошло это (известие), то они вошли в переписку с Унусханом, государем Валахским, насчет того, что они переправятся к нему через море Судацкое, с тем, чтобы он укрыл их от Татар. Он дал им на это согласие (свое) и отвел им (для жительства) долину между двумя горами. Переправились они к нему в 640-м году. Но когда они спокойно расположились в этом месте, то он нарушил свое обязательство в отношении к ним, сделал на них набег и избил да забрал в плен (многих) из них» [СМИЗО 1884, с. 542]. Вполне возможно, что валашский правитель (видимо, влахо-болгарский царь Иван Асен II или его сын Коломан) расправился с кипчаками из страха перед монголами или по их приказанию: 640 год Хиджры соответствует 1242/1243 г., когда монголы уже вторглись в Болгарию и Валахию и заставили их правителей признать сюзеренитет великого хана. Даже в 1270-е гг. кипчаки (вероятно, потомки подданных Котяна) все еще скрывались в Венгрии, и только около 1282 г., когда венгерские власти попытались заставить их принять христианство и перейти к оседлому образу жизни, вынуждены были сдаться монголам [Плетнева 1990, с. 180-181]. Византийский историк середины XIII в. Георгий Акрополит сообщает о «племени скифов», которые под натиском татар перебрались в Македонию, а впоследствии часть из них поступила на службу к никейскому императору Иоанну III Ватацу [Акрополит 2005, с. 72, 78].
Но почему именно Котян и его подданные стали объектом столь жестокой вражды монголов? На основании косвенных указаний источников А. Г. Юрченко высказывает предположение, что Котян мог быть родственником Теркен-хатун, матери хорезмшаха Мухаммада, злейшего противника Чингис-хана, и в силу этого — таким же безусловным врагом монголов, как и сам хорезмшах. Это предположение позволяет объяснить упорство, с которым монгольские войска преследовали Котяна и его подданных повсеместно [Юрченко 2003а, с. 390-392, 396-397]. Другое объяснение может быть предложено на основании сведений китайского дипломата Пэн Да-я, посетившего Монголию в 1233 г. и оставившего «Записки о черных татарах»: «кэбишао... вначале [они] подчинились, а потом взбунтовались, бежали в теснины и за реки, чтобы там сопротивляться» [Ван Го-вэй 1940, л. 26а]. В какой-то мере это предположение подтверждается сообщением Новгородской первой летописи, согласно которому монголы перед битвой на Калке требовали от русских выдать им кипчаков, которых характеризовали как «холопы и... конюсе свои» [ПСРЛ 2000а, с. 265], то есть как своих вассалов. В письме венгерскому королю Беле IV, текст которого сохранился в отчете венгерского доминиканца Юлиана, великий хан Угедэй тоже называет «куманов» своими рабами [Юлиан 1996, с. 30]. Как правило, монголы с особой жестокостью расправлялись с теми, кто сначала признавал их власть, а затем изменял им. Но если Котян и его сородичи должны были быть уничтожены, то другие племена кипчаков воспринимались Бату и его соратниками как будущие подданные, которых следовало покорить, а не истребить.
Первые масштабные боевые действия против кипчаков войска Улуса Джучи предприняли одновременно с рейдами в Волжскую Булгарию: Ибн-Васыл, арабский хронист конца XIII в., сообщает, что «в 627 (1229-1230
Вероятно, натиск войск Мунке и Гуюка и их союзников оказался настолько мощным, что основные силы противника были вскоре разгромлены: уже зимой 1237 г. оба царевича были готовы вторгнуться вместе с Бату на Русь, следовательно, у них не было оснований опасаться серьезного сопротивления кипчаков. Джувейни по этому поводу писал: «Когда Казн направил Менгу-каана, Бату и других царевичей завоевать земли Булгара, Аса и Руса, кифчаков, аланов и других племен, все эти земли были освобождены от смутьянов, и те, кому удалось избежать меча, склонили свои головы в повиновении» [Juvaini 1997, р. 557]. Однако как только войска Гуюка и Мунке покинули Кипчакские степи, местные племена взбунтовались, и весной 1238 г. Бату опять пришлось отправлять своих военачальников против кипчаков. Рашид ад-Дин сообщает, что «в нокай-ил, года собаки, соответствующий 635 г. ...Берке направился в сторону кыпчак, а захватили Арджумака, Куранбаса, Капарана, а прежде того — Бекрути» [цит. по: Арсланова 2002, с. 174-175]. Поскольку 635 г. х. приходится на август 1237 — август 1238 гг., скорее всего, в данном сообщении речь идет о событиях лета 1238 г., когда войска Бату вернулись из похода на Северо-Восточную Русь. Наиболее крупным оказался мятеж Бачмана — вождя племени бурджоглы (у Рашид ад-Дина — «ольбурлик»), вероятно — потомка хана Боняка (прав. 1090-1167), известного по сообщениям русских летописей [Плетнева 1990, с. 176-179]. Сопротивление Бачмана достигло таких размеров, что против него были отправлены Мунке и его брат Бюджек с войском более 20000 человек. Вот как описал поход против Бачмана Рашид ад-Дин: «...Мунке-каан шел облавой по берегу моря с левого крыла (букв.: руки) и Бачмана, который был одним из бесстыднейших тамошних эмиров из народа (букв.: толпы) кыпчаков, племени ольбурлик, г и Качир-укуле из племени асов, обоих схватил. А было так, что этот Бачман с группой других разбойников избежал меча. К нему присоединилась группа других беглецов, и (он) бросался во все стороны и что-нибудь похищал. День ото дня его бунт все увеличивался. У него не было (постоянного) местопребывания, поэтому монгольское войско не могло его схватить. (Он) скрывался в зарослях на берегу Волги (Итиля). Мунке-каан приказал построить 200 судов и в каждое посадить по 100 человек полностью вооруженных монголов. (А) он со своим братом Бучеком по обеим сторонам реки пошли облавой. В одном из волжских лесов по свежему навозу и прочему (они) нашли следы спешно откочевавшего стана. Среди этого застали больную старуху. От нее узнали, что Бачман перешел на один остров, а все то, что он в то время захватил (путем) мятежа и бунта, находится на том острове. Из-за неимения судна переправиться через Волгу было невозможно. Внезапно поднялся сильный ветер, вода пришла в волнение и ушла на другое место от прохода на остров. Вследствие удачи Мунке-каана показалась земля. (Он) приказал, чтобы по ней прошли войска и схватили его (Бачмана). Некоторых из его приверженцев убили мечом, некоторых утопили. Вывезли оттуда много добра. Бачман взмолился, чтобы Мунке-каан собственной благословенной рукой довел до конца его дело. (Мунке-каан) дал указание, чтобы его брат Бучек разрубил Бачмана надвое. Также убили Качир-Укуле из эмиров асских» [цит. по: Арсланова 2002, с. 174]. Интересно, что в «Юань ши» сведения о казни Бачмана отсутствуют; более того, на основании этой хроники Е. И. Кычанов делает вывод о его участии в монгольском завоевании Руси [Кычанов 2002, с. 79-80].
Рашид ад-Дин, использовавший сведения Джувейни о действиях монгольских войск против Бачмана, отнес эти события к 1236-1237 гг. Исследователи полагают, что описываемые события могли происходить не ранее весны 1238 г., а возможно — и около 1240 г. [см., напр.: Мыськов 2003, с. 28]. Также важно отметить, что Бачман в официальной историографии представлен не как смертельный враг, которого следовало уничтожить со всем его народом (подобно Котяну и его подданным), а лишь как «мятежник», который прежде «избежал меча» монголов. Вероятно, он поначалу вместе с остальными кипчакскими вождями признал власть Монгольской империи и только позже, воспользовавшись уходом монгольских войск на Русь, попытался вернуть независимость.