Байкер
Шрифт:
Действительно, подумала Чандра, представить трудно. Давненько это было... Давно минуло время, когда я готова была сделать и отдать что угодно ради единственного любимого человека, носить его на руках и предугадывать любое его желание. Впрочем, так ли уж и минуло? Конечно, да, ответила она себе. Ради Рэндалла, как бы он меня ни волновал, я не понесусь на край земли свершать подвиги. Максимум, на что меня хватит - это время от времени отвешивать ему хорошенькие моральные пинки, дабы не позволить погрузиться в пучины меланхолии. Ну да, когда я поливаю грязью его любимую Диану, ему больно, он злится, но
Поняв, что мысли ее соскользнули куда-то не туда, Чандра спохватилась и склонилась над Рэндаллом, чтобы посмотреть, остановилось ли кровотечение.
– Не терзайся ты так, - сказала она, аккуратными движениями стирая присохшую кровь с его лица. Он не сопротивлялся и молчал, чуть запрокинув голову, чтобы ей было удобнее.
– Мало ли на свете девчонок? Диана, конечно, хорошенькая, даже очень, но что в ней есть такого, чего нету в других? Тем более, что ты ее, кажется, не очень-то интересуешь, если она ждет ребенка от другого парня, - добавила она, намеренно тыкая в больное место. Пусть - быстрее перегорит.
– Тебя послушать, - глухо отозвался Рэндалл, - так ни за что не поверишь, что ты когда-то была влюблена.
– Просто с тех пор я заметно поумнела!
– И приобрела замашки заправской стервы.
Чандра рассмеялась.
– Некоторые женщины принимают подобную характеристику как комплимент. Да и ты казался мне человеком, не склонным к сантиментам и разведению соплей. Неужели я ошибалась?
– Может быть, - проворчал Рэндалл и вырвал у нее из рук платок.
– Все уже, все, хватит, а то дырку на физиономии мне протрешь.
Чандре вдруг пришло в голову, что, узнав о положении Дианы, он даже не заикнулся о том, чтобы уговорить ее избавиться от плода. А, напротив, забеспокоился о том, чтобы на протяжении беременности с нею рядом находился близкий человек, способный позаботиться о ней и о ребенке. Черт их поймет, этих мужчин. Будь я на его месте, подумала Чандра, я просто выцарапала бы противнице... то бишь противнику глаза.
Ага, тут же возразила она себе. Не очень-то ты торопишься проделать подобное с Дианой. Черт бы побрал обаяние этой девчонки! Трудно заставить себя рассматривать ее как серьезную соперницу. Совершенно не удивительно, что Рэндалл в нее влюбился: того и гляди, сама в нее влюбишься. Пусть даже нет у нее ничего, кроме смазливой мордашки и стройной фигурки, и в остальном она - самая обычная шестнадцатилетняя глупышка.
Пока Чандра размышляла, Рэндалл сидел молча, задумчиво созерцая свои руки. Испещренные следами от игл, выглядели они жутковато. Стюарт, пожалуй, слишком увлекся, и не давал своему пациенту - или, если посмотреть с другой стороны, подопытному, - ни дня передышки. Ранки не успевали заживать.
– Даже в прошлый раз, - сказал Рэндалл, подняв глаза и встретившись взглядом с Чандрой, - это выглядело не так кошмарно. Чего он хочет добиться? Какую вытяжку готовит из моей крови?
– Стюарт готовится к операции...
– Да ну? А по-моему, ему удобнее, чтобы я оставался в неизменном виде.
– Я же обещала...
– Но он-то ничего не обещал.
– Можешь мне не верить!
– рассердилась Чандра.
– Скоро сам все увидишь.
– А знаешь, - задумчиво
– Ты говорил про галлюцинации, я помню. В этом как раз ничего странного нет. Сыворотка...
– Я не про то.
– А про что? появилось что-то новое?
– Именно.
Клещами из тебя, что ли, ответы тянуть?
– занервничала Чандра.
– Расскажи.
– Иногда я не могу вспомнить, что делал час или день назад, - ответил Рэндалл спокойно, глядя прямо на нее.
– Вместо воспоминаний - одни черные провалы. А еще бывает, что вдруг забуду собственное имя. Да и не только имя, а вообще все на свете, как будто я только что возник в этом мире из ничего: не помню ни черта и не знаю, даже кто я такой и где я. Каждый раз такая жуть берет...
Чандра внимала ему, едва ли не приоткрыв рот. Эх, почему этого не слышит Стюарт! Он бы на потолок от восторга залез.
– Это тоже побочные эффекты действия сыворотки?
– спросил Рэндалл.
– Э-э... наверное. Нужно посоветоваться со Стюартом, - с трудом спустилась с неба на землю Чандра, прекрасно знавшая, что эффекты это никакие не побочные, а как раз долгожданные.
– Я не потеряю память?
– А тебе разве не хотелось бы избавиться от прошлого? Забыть аварию, увечье, стать новым человеком?
– Ты с ума сошла?
– резко сказал Рэндалл.
– Ладно, ладно, я пошутила. Мы со Стюартом это обсудим, обещаю. В крайнем случае, мы можем в любой момент остановить опыт.
Они оба знали, что ни при каких обстоятельствах опыт никто останавливать не станет, но оба промолчали. Опасаясь, что Рэндалл продолжит задавать вопросы, на которые ей вовсе не хотелось отвечать, Чандра поспешно покинула лабораторию. На ходу она кусала губы. Все эти провалы в памяти... Она знала, что рано или поздно до этого дойдет, но теперь ей вдруг стало очень не по себе, и впервые она подумала, не напрасно ли уговорила Рэндалла принять участие в нечестной авантюре Стюарта.
А еще она подумала, что все-таки обязательно нужно попытаться примирить Диану с братом. Пусть хоть на этот счет Рэндалл будет спокоен.
***
При всей своей очевидной любви к сестре, Брайан мучительно трудно поддавался обработке. Чтобы сдержать обещание, данное самой себе, пришлось пустить в ход все свое личное обаяние и даже довести-таки дело до постели. Данный шаг дался Чандре не слишком-то легко, даже учитывая, что уламывать Брайана не пришлось, и он с восторгом позволил себя соблазнить. Он оказался недурным любовником - получше многих, которых знала Чандра, - но удовольствие, полученное от общения с ним, было исключительно физиологического, но не морального свойства. На его месте она предпочла бы видеть другого человека: сероглазого, светлокожего, обремененного дурным характером и целым мешком комплексов относительно собственной личности. Но человек этот ныне пребывал в состоянии, не подходящем для любовных утех: вот уже неделю он отлеживался после операции под капельницей, бледный, мучимый нетерпением и потому невероятно раздражительный. Его бесило, что он не чувствует никаких перемен, и Чандра даже не пыталась призвать его к терпению, зная, что это бесполезно.