Байкеры
Шрифт:
– Да… – Джэм подумал немного и решил не благодарить за подаренное тепло. Вместо этого он подвинулся к Зоргу ближе и плотнее закутался в плед. – Так что там насчет групповушки? – протянул со смешком.
– Так сразу? – голос Зорга стал более низким, бархатным – Джэм терпеть не мог этот замшелый штамп, но лучшего определения не мог подобрать. – А как же прелюдия?
– Ну, можем поговорить о погоде… – Джэм насмешливо на него покосился.
– В тот день была страшная гроза, – протянул Мик, и Джэм увидел, как он буквально проваливается в прошлое. – Заезд начали по-сухому, а на третьем круге ливануло. Сухой грунт мгновенно превратился в болото.
И хотя месить двумя колесами грязь было поистине сомнительным удовольствием, было совершенно ясно, что вспоминал об этом Зорг почти с наслаждением. Кажется, еще чуть-чуть, и его начнет потряхивать от желания снова ощутить тот адреналин. А еще от сожаления, что все закончилось слишком рано.
– До сих пор помню, как на губах скрипела грязь, под шлемом все волосы оказались в земле, и она полилась на лицо, когда Айк устроил мне душ из шампанского, – продолжил Мик. – Я поливал шампанским стоящих внизу парней из команды, и было плевать, что грязь вперемешку со спиртным течет по спине и щекочет задницу. Невозможно опьянеть от пары глотков, но мне казалось, что я уже в стельку. Пресс-конференцию помню плохо, а вот как поцеловал Айка в душе, не забуду никогда. И как обалдел, когда в душевую вдруг зашел еще один Айк – оказалось, у него есть брат-близнец. Он не гонялся, работал механиком.
Джэм присвистнул.
– Звучит как завязка немецкого порно, – признался честно. – И что? Братья друг с другом тоже?.. – он не совсем понял, как относится к этой мысли, и решил дождаться ответа.
Мик усмехнулся.
– Я был так возбужден, что об этом вообще не думал, – ответил, покачав головой. – Но нет, они занимались исключительно мной. Передавали с члена на член, скакали на мне, целовали, трогали… – он порылся в кармане, выудил электронную сигарету. – Не возражаешь? – спросил, прежде чем прикурить.
– После такого рассказа грех не покурить, – хмыкнул Джэм. – Даже жаль, что я давно бросил. И что, после такого семейная жизнь не показалась удавкой?
– Нет, это же было мое желание – жениться, – пожал плечами Мик. Он закурил, выпустил в воздух струю дыма. – Когда пришлось вплотную заняться бизнесом, мама несколько раз осторожно спрашивала, не жалею ли я. Даже предлагала обратиться к психоаналитику, – он снова затянулся. – Но я не жалел, – пожал плечами, – потому что это все равно ничего не изменило бы. Закрылась одна дверь, открылись сотни других. Можно так и остаться в коридоре и дергать ручку, а можно выбрать любую и идти вперед.
– Позиция, достойная уважения, – искренне сказал Джэм. – И сочувствия, если честно. Ты ведь не просто так сейчас здесь. Снова дергаешь за ручку… – он повернулся, ловя взгляд Зорга.
– Обнаружил, что есть щель, решил проверить, может, на замок не закрыта, – Мик снова затянулся. – Наш развод был мирным – поняли, что чувства давно умерли и интересы разошлись. Подсчитали – уже несколько лет мы жили как соседи, удовлетворяя страсть на стороне. А много месяцев, как кончились и темы для разговоров, и общие дела, – Зорг не отпускал взгляд Джэма, спокойно и открыто говоря о том, что большинство предпочло бы никогда не озвучивать. – Но мой отец считает по-другому. У него был инсульт, и помимо двигательных функций сильно пострадала психика. Мой мудрый, терпеливый, всегда корректный в выражениях папа умер много лет назад, – голос Мика стал глухим. – Его место занял озлобленный на весь мир, желчный, немощный старик.
Джэм представлял описанное и даже слишком хорошо.
– У тебя хотя бы был хороший папа, – сказал он, решительно отметая мысль, что эта предельная откровенность была слегка пугающа и странна. – Мой был ядовитым всегда, даже в доброй памяти. Я сбежал от него в шестнадцать лет и первый раз появился дома, когда заработал свой первый миллион – исключительно чтобы ткнуть ему в лицо этим фактом.
– И как, ткнул? – спросил Мик. – Я открыл несколько десятков новых гипермаркетов, увеличил обороты в десятки раз, прибыль – на порядок. А в ответ услышал – поддерживать готовое и дурак сможет. Это не достижение, а моя обязанность.
– Как удивительно знакомо, – Джэм скривился: воспоминания, и свои, и чужие, доставляли вполне реальную боль. – Мне было сказано, что деньги – всего лишь деньги. Мне просто повезло родиться смазливым и выебистым, и теперь я могу выебываться за деньги на потеху таким же идиотам, но менее удачливым.
– Различия в критериях оценки, – согласился Мик. – Кто-то говорит, что человек всегда и все делает сам, другие – что он существует в обстоятельствах. Я могу накрыть сетью весь мир – отец скажет, что я только расширяю имеющийся бизнес. Могу взять кредит и открыть что-то новое – он будет утверждать, что мне помогла репутация. Для него я неудавшийся гонщик, дерьмовый муж, посредственный бизнесмен и так себе сын. Кругосветка даст мне время остыть и не разрушить те отношения, что у нас еще остались. Ну и доказать себе, что в седле я еще что-то стою.
– Я уже давно никому ничего не доказываю, – покачал Джэм головой. – Даже себе. На этой планете несколько миллиардов жителей, и один из этих миллиардов имеет свое мнение о том, кто такой Джэмисон Фрейзер. Иногда мне кажется, что мое собственное мнение – лишь один из голосов в толпе.
Мик докурил, убрал сигарету обратно.
– Хорошо сказано, – ответил тихо. – И главное, очень правильно, – он помолчал. – Но раз доказать никому ничего не получится, так возможно, мы на пороге самого большого приключения в жизни? Кругосветка, сорок тысяч километров на двух колесах! – добавил с жаром и мальчишеским задором в голосе.
– Но вот беда, ни у кого из нас нет брата-близнеца, – рассмеялся Джэм и тут же нащупал колено Зорга под пледом. – Извини, – повинился, похлопав по нему. – Не пошутить на эту тему было выше моих сил.
– Да и дождя и шампанского тоже нет, – хмыкнул Мик. Его колено дернулось от прикосновения, но он не отодвинулся. – Да и, боюсь, теперь близнецов я не потяну. Тогда-то мне казалось, мои яйца никогда не наполнятся снова.
– Ну… могу посоветовать лишь одно: проверь, – Джэм хмыкнул и убрал руку, пристраивая ее на собственное колено.
Глава 9
Плед был большой, пушистый и теплый, но все равно рассчитанный на одного. Приходилось сидеть, плотно прижимаясь друг к другу плечами, боками и бедрами, и все равно стоило кому-то пошевелиться, как холодный ночной ветер тут же забирался под ткань, заставляя ежиться и притискиваться еще плотнее.
И надо же, как оказалось легко впустить в личное пространство человека, с которым едва знаком. Джэмисон Фрейзер, Джэм, не ощущался ни медиаперсоной, ни чужим. Легкий в общении, несмотря на отлично подвешенный язык и откровенность, он был очень своим. Его прикосновения не вызывали протест – совсем как тогда, в душевой, когда Мика поцеловал сначала Айк, а потом его брат.