Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ

Козлов Сергей Владиславович

Главное было в том, что теперь был ясен, как день, способ экстренной покупки билетов в аэропорту. В последующем я делал все очень просто. Приходил на Ла-годехскую почту и просил у девушек несколько чистых бланков, на которых приходят телеграммы. Далее шел к моим друзьям в отделение ЗАС, где стоял буквопечатающий аппарат, такой же, как и на почте для приема телеграмм. Ребята быстренько набивали мне нужный текст. Дома я его наклеивал на чистый бланк и ставил такие же закорючки, какие ставили на почте. Оставалось поставить печать. С готовой телеграммой я шел снова на почту.

— Девчонки, телеграмма пришла, а печать поставить забыли.

Когда девицы читали текст, они принимали

очень озабоченное выражение лица и ставили на бланк мыслимые и немыслимые штампы. После показа такой телеграммы в специальной кассе аэропорта Тбилиси мне не то что находили билет, странно, что с меня вообще деньги брали.

«А вас, Сардаров…»

Не доходит через голову, дойдет через ноги.

(Армейская поговорка)

История эта произошла в Горном учебном центре, расположенном недалеко от Кировакана. Сюда мы прибыли на месяц для отработки программы горной подготовки. Офицеры жили в щитовых бараках. Солдаты же расположились в лагерных палатках. В первый же день после обеда я отправился проверить порядок в палатках. Предчувствия меня не обманули. Внутри царил беспорядок. Вызвав сержантов, я дал им сроку тридцать минут, навести порядок и доложить, и вернулся к себе. Уходя, пообещал, что если задача не будет выполнена, то сегодня еще до ужина рота будет учиться наводить порядок на одной из близлежащих вершин.

Придя в нашу комнату, я рассказал Васе Шараев-скому и Мишке Вороницкому о поставленной задаче. Оба сразу оживились и стали ждать доклада. Но спустя полчаса никто не пришел. Не пришел никто и спустя еще десять минут. Видимо, сержанты решили проигнорировать молодого лейтенанта. К тому моменту я в части не прослужил и полугода.

Подождав немного, мы все вместе пошли в роту. Как и предполагал, порядок не был наведен. Исключением была моя третья группа, которая уже за этот короткий срок общения со мной поняла, что лучше делать то, что говорит командир, сразу. Однако, не делая исключений, я объявил построение. Форма одежды повседневная. При себе иметь автоматы, рюкзаки, противогазы, надувные матрацы «Дождь» и… матрац, одеяло, подушку и постельные принадлежности в скатку. Через пять минут рота построилась со всеми пожитками, а Шарик, который тогда был за ротного, объявил, что рота меняет свое расположение, и указал на ближайшую вершину. Побежали.

Сначала рота веселилась. Хихикая друг над другом, спустились по дороге к подножью. Но когда начался подъем, смешки закончились. Карабкаться на гору, держа на плече скатку из матраца и других постельных принадлежностей, довольно нелегко. На вершине дул приличный ветер. В марте в горах не жарко, если, конечно, не бегать. Васька не знал всех нюансов моих коварных замыслов и потому разрешил мне командовать. Рота построилась со всем скарбом, а я определил места расположения групп. Также объяснил, что сначала каждый должен надуть «Дождь». После этого на него стелится матрац, одеяло, подушка. Подушки и линии одеяла выравниваются по нитке. На одеялах отбиваются канты. Сержанты отнеслись к задаче с известной долей скепсиса, потому и работа проходила без энтузиазма. Отличилась третья группа. Все было сделано быстро и четко.

— Ну, что ж, — сказал я на очередном построении, — видимо, дурная голова ногам покоя не дает. Третья группа свободна. Выдвинуться в расположение, навести в палатках порядок, после этого — личное время. Остальным свернуть матрацы и за мной бегом марш.

Это был хитрый ход. Увидев, как моя группа, свернувшись, поспешила в лагерь, многие поняли, что лучше не саботировать, а исполнить то, что от

них требуют офицеры. Поэтому, когда мы оказались на очередной вершине, дело пошло лучше. Убыл в расположение второй взвод. Хитрый Васька вмешался и, дабы не бегать и нам вниз вверх, уже гонял бойцов, стоя на вершине. При этом за основу был взят временной норматив, на основе результатов третьей группы. Но в своем стремлении покинуть неуютную вершину бойцы устанавливали все новые рекорды, и они автоматом становились эталоном. Уже ушла в расположение и четвертая группа. Потом Васька отпустил первое отделение первой группы. Но второе отделение продолжало бегать. Все дело было в его командире, младшем сержанте Сардарове. Он специально делал все не спеша и без старания. Тогда я подсказал Ваське коварный ход.

После очередной заправки на горе Шарик осмотрел результаты работы бойцов, хмыкнул и сказал: «Все свободны!». Сардаров, как и предполагалось, самодовольно ухмыльнулся, считая, что победил все же он, и начал сворачивать матрац. Но когда все построились в готовности двинуться в лагерь, Васька, подражая Мюллеру из «Семнадцати мгновений» неожиданно негромко, но твердо сказал: «А вас, Сардаров, я попрошу остаться». Бедолага сразу сник. Норматив он выполнил сразу, но для закрепления сбегал туда обратно еще пару раз.

После этого больше замечаний к порядку в палатках не было.

НачПО Именник

С начальником политотдела 12-й бригады спецназа, подполковником Владимиром Павловичем Именни-ком, я столкнулся буквально на второй день свой офицерской службы. Был нещадно «задран» за то, что не представился ему по прибытии в часть.

Офицер он был довольно жесткий и в части, где командовал весьма слабовольный подполковник Фи-сюк, гнул свою линию. Но пишу я о нем не из-за его волевых качеств. Причина в том, что он был очень необычным замполитом. Начнем с того, что окончил он Рязанское десантное училище, а в замполиты попал из освобожденных комсомольских вожаков. Десантное воспитание наложило неизгладимый отпечаток на всю его «политическую» деятельность. Чтобы сразу было понятно, в кабинете его стояла двухпудовая гиря, с которой он занимался в свободные минуты. На ней белой краской было написано: «ППР» — партийно-политическая работа.

Невысокий, плотносбитый, с круглой головой и такими же круглыми, но чуть поменьше головы, кулаками, на одном из которых коряво было наколото «Вова», а на другом «Валя» и сердце, пронзенное стрелой, он производил впечатление, скорее, уличного хулигана в возрасте. Если бы не военная форма. Методы его воздействия на подчиненных были не похожи на то, что нам рассказывали в училище о работе «инженеров человеческих душ». Например, обнаружив в ленинской комнате пыль, он пальцем на ней писал нецензурное слово из трех букв, знакомое всем с детства, и уходил. Замполит роты, где это имело место быть, в последующие дни имел жалкий вид.

Воспитательная работа, которую он проводил с личным составом, тоже кардинальным образом отличалась от требований Главного политического управления СА и ВМФ.

Рассказывал Вася Шараевский, как будучи начальником караула ему довелось наблюдать его методы убеждения в действии. Вечером предыдущего дня на гауптвахту посадили двух старослужащих, которые были уличены в унижении и издевательствах по отношению к сослуживцам младшего призыва.

Утром появился Именник. Не заходя в караулку, он сразу проследовал на гауптвахту, где от Василия потребовал открыть первую камеру, что и было исполнено. Держа руки за спиной и, по обыкновению, облизывая пересыхающие губы, начальник политотдела вошел в камеру.