Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ
Шрифт:
Ясно, что после такого моего выступления шансы Суслова соблазнить стюардессу вернулись в исходное положение.
Курсантская свадьба
Чужая свадьба, чужая свадьба! Случайный взгляд в распахнутую дверь…
(Слова из песни)
Свадьба! И воображение рисует счастливую невесту в белом платье, излучающую счастье, которым она щедро делится с гостями. Это понятие из разряда воздушных. Но только в сознании того, кто на свадьбе ни разу не был. Тот же, кто хоть раз поприсутствовал во время этой безудержной пьянки на халяву, тот рисует себе картины более приземленные, с мордобоем и упившимися гостями. И это с участием обычных штатских лиц, которым
А теперь прикиньте, как протекает свадьба у курсантов военных училищ, чья свобода сильно ограничена и употребление спиртных напитков внутрь дисциплинарно наказуемо.
Водку здесь не пьют и не употребляют, а начинают жрать, как только появляется такая возможность. После этого крышу сносит, и участники этого действа начинают творить чудеса.
Женился Леха П. по кличке Рашпиль. Два «тощих гада», Геша и Юрик, которым на двоих бутылка водки — просто смертельная доза, ужрались раньше всех. Геник, быстро срубившись, был уложен временно на брачное ложе с какой-то тоже не в меру упившейся гостьей. Спустя какое-то время они буквально нашли друг друга, и предались там плотским утехам, видимо, решив на себе опробовать надежность и удобства приготовленного сексодрома. К тому времени гости уже пришли в нужную кондицию и пустились в пляс. Места в совковой квартире было мало, и поэтому решили пока использовать под «дансинг-холл» супружескую спальню. Какова же была «радость» гостей и новобрачных, когда, включив свет, они увидели мелькающую в возвратно-поступательном движении тощую Гешкину задницу.
Но самое замечательное, что факт разоблачения не смутил любовников. Через какое-то время они поднялись, привели в порядок свою одежду и… присоединились к танцующим.
Конечно, и остальные были хороши. Лестница от третьего этажа до первого была заблевана сантиметровым слоем. Поэтому, когда Геник, проникшийся к своей новой возлюбленной нежными чувствами, решил вывести ее на свежий воздух, он сделал это нетривиально. Взяв подругу на руки, он решил сойти с ней во двор и ступил буквально на скользкий путь. Ноги ушли вперед и вверх. Герой-любовник шлепнулся задом в склизкую жижу и умчался вниз по ступенькам, разбрызгивая в стороны рвотные массы.
Очевидцы в последующем наблюдали такую картину. Согнувшись пополам, его подруга активно метала харч в лунном свете. А ее кавалер, держась за березу рукой, жалобно орал в темное рязанское небо: «Кто ты?». И сам тут же гордо отвечал: «Я великий Орфей!». А в это время его Муза выдавала такие звуки, которые реальному Орфею и не снились. Периодически утробные звуки прерывались. Геша целовал свою Эвридику взасос…
На другой свадьбе отличился наш товарищ по кличке Старый. Все развивалось по тому же сценарию, но данная хрущоба не была столь вместительна. Или, может быть, родители невесты более строго берегли брачное ложе молодых.
Так или иначе, но нашему другу совершенно негде было удовлетворить свою похоть совместно с только что приглянувшейся подружкой.
Но подружка оказалась «девкой не промах». Она, видимо, знала здесь все ходы и выходы и увлекла нашего героя-любовника в полуподвальное помещение подъезда, где располагался «Красный уголок».
Почему он не запирался на ключ, никто не знает, а может, подруга знала потаенное место, где прятали ключ? Память моя уже не может восстановить таких нюансов, да и не в них дело. Дело в том, что в скорости наши сладострастники принялись вовсю раскачивать казенную мебель, а именно стол, где расположились «Блудница Вавилонская», задрав ноги к облезлому потолку. И это под «святыми образами» членов Политбюро. Наверное, осуждение их было столь велико, что в кульминационной ситуации ножки стола сложились, и тишину разорвал душераздирающий вопль Старого. В процессе падения стола детородный орган выскочил из девичьего лона и… ну, нужно же было ему куда-то деться, и он угодил… под крышку падающего стола, на котором возлежала пассия.
Свершилась вторая часть поговорки, характеризующей бурный половой акт: «Или п…зда вдребезги, или х…й пополам». Кровищи было столько, что, когда в казарме Старый вывесил на батарею свои окровавленные подштанники, проверяющий из Учебного отдела училища резонно поинтересовался:
— Это кому
Если бы он видел походку Старого, то, наверное, не спрашивал бы.
«Кака!»
Девятая рота десантного училища отличалась от остальных тем, что каждый взвод ее был курсом. Но никаких «неуставных взаимоотношений» в роте не было. Помню, с прибытием в роту после курса молодого бойца нас собрал старшина роты Володя Титов, учившийся тогда на четвертом курсе. Он быстро и понятно разъяснил ситуацию: «Ребята, старший курс бояться не нужно. Его надо просто уважать. Понятно, что пока вы учитесь на первом курсе, за вашим взводом будет закреплен туалет, умывальник и курилка — самые грязные объекты роты, которые вы обязаны будете убирать каждую субботу во время парково-хозяйственного дня. Но на втором курсе за вами будут закреплены другие помещения, а ваши традиционно отойдут первому курсу. Таким образом, каждый убирает свою долю дерьма в свое время. Согласитесь, что было бы неверно, если бы завтрашний офицер — курсант четвертого курса мыл туалет».
С этой логикой трудно было спорить, да никто и не пытался.
По субботам каждый взвод убирал свои объекты, и даже четвертый курс наводил порядок в классе тактики. Мы же, разделив территорию, умывальник, курилку и туалет между четырьмя отделениями, по очереди приводили их в порядок. Порядок принимал старшина лично у каждого отделения. Но никто и никогда не сдал ему объект с первого раза. Тит, а все его так и звали, за глаза, конечно, приходил, например, в вылизанный до блеска туалет и придирчиво осматривал буквально все. После этого он обязательно находил изъян, пусть это было даже малюсенькое пятнышко на панели туалетной кабинки. Выявив его, Володя указывал на него командиру отделения и с укоризной в голосе говорил: «Кака!». Если с ним пытались спорить, а такое бывало на начальном этапе, он соскребал это пятнышко ногтем и, поднеся под нос сержанту-спорщику, снова говорил: «Кака!». Это могло означать только одно — перемыть!
Сержант бодрил свое отделение и спустя некоторое время, после повторного наведения порядка, бежал докладывать. Но дотошный Тит находил новый изъян и снова звучало его невозмутимое: «Кака!». И все повторялось вновь. Курсанты, готовившиеся пойти в увольнение, психовали и скребли писсуары до блеска, поминая недобрым словом старшину, который, по обыкновению, у первого курса принимал объект перед самым построением увольняемых.
Но скоро мы просекли эту тенденцию и разработали контрмеры. Наведя порядок на объекте в общем, мы специально клали на видное место «бычок», куда-нибудь в угол бросали сгоревшую спичку, но так, чтобы она не сразу бросалась в глаза, и еще где-то, в укромном месте, бросали какую-нибудь бумажку или нитку. Тит почти сразу натыкался на «бычок» и возмущенно кричал свое: «Кака!». «Бычок» при нем же убирали и говорили, что теперь порядок. Но Тит снова находил спичку и бумажку. Возмущался нашей нерадивостью и уходил. Перекурив какое-то время, мы снова клали какой-то мусор, но уже в другие места. Все повторялось в деталях. Только возмущение старшины удваивалось. Посидев в курилке еще какое-то время, но ближе к построению, командир отделения снова уходил за старшиной.
Тит возвращался готовый к бою, но в этот раз все крупные недостатки удалялись, на объекте наводился вполне приемлемый порядок. Тит дотошно засовывал нос в различные потаенные уголки туалета или умывальника, но там было девственно чисто.
«Ну вот, — облегченно вздыхал он, — ведь можете, когда захотите!». И принимал объект.
Мы не менее облегченно вздыхали и шли на построение, сэкономив при этом кучу сил и нервов.
Гидравлический удар
Казарма девятой роты находилась в старом корпусе на третьем этаже. Восстановленное своими силами помещение было довольно просторным. В казарме у нас даже были свои спортзал, бильярдная, актовый зал и класс тактики. Одна проблема — сантехнические коммуникации были старые, и поэтому канализация периодически засорялась. Утром в умывальнике, когда засорялся слив, стояла лужа. Курсанты шлепали по ней в сапогах, торопливо умываясь, и спешили на утренний осмотр. В это время заниматься сливом было бесполезно, но, когда рота уходила на завтрак, за работу принимались дневальные.