Байки «скорой помощи»
Шрифт:
Доктор Рогачевская, женщина коммуникабельная и безотказная, подрабатывала всеми возможными путями. Госпитализировала приезжих в столичные стационары, якобы по «скорой помощи», а на самом деле – по договоренности, списывала налево и направо все, что можно было продать, пыталась «выколотить деньгу» чуть ли не на каждом вызове. Полторы ставки с выслугой лет и высшей категорией, вместе с побочными заработками порой приносили ей до ста пятидесяти тысяч в месяц, которые Рогачевская с удовольствием тратила на себя, не вылезая в свободные дни из салонов красоты и магазинов.
– Ладно, пора за работу, –
– А мне анализом карт заняться… – Лжедмитрию не хотелось выглядеть бездельником.
– Занимайся, пока есть возможность. На линии у тебя другие дела будут.
«Сука! – подумал Дмитрий Александрович, скрывая свои мысли за искусственной улыбкой. – Сама дня на линии не работала, а туда же, угрожает…»
Надежда Казначеева действительно ни дня не работала на линии. Она пришла на «скорую» диспетчером, была замечена начальством и в скором времени из диспетчеров «поднялась» в старшие фельдшеры.
Пока нити заговора сплетались в веревку, грозящую затянуться на ее шее, Елена Сергеевна сидела в своем кабинете, разбирала бумаги, оставшиеся в ящиках стола от ее предшественника, и между делом пыталась дозвониться до своего бывшего мужа, чтобы узнать – соблаговолит ли он почтить своим присутствием день рождения их сына Никиты, которому в ближайшую субботу исполнялось одиннадцать лет.
Мобильный не отвечал, а в офисе адвокатской конторы «Новицкий и партнеры» секретарша сказала ей профессионально вежливым и безразличным голосом:
– Юрий Павлович уехал на встречу с клиентом и пока не возвращался. Как доложить о вашем звонке?
– Спасибо, никак, – поблагодарила Елена Сергеевна и время от времени позванивала на мобильный.
Прежде чем определиться с детским праздником, следовало узнать планы отца, чтобы избежать очередной серии обвинений в препятствии его встречам с сыном.
«Сам перезвонит», – Елена Сергеевна наконец отказалась от бесплодных попыток и углубилась в чтение объяснительной, написанной выездным фельдшером Еременко Е. В. на имя заведующего шестьдесят второй подстанцией Тюленькова Д. О.
«По существу обвинения меня в краже французской пудры на вызове по адресу Есенинская улица дом двадцать четыре, квартира сорок, имею сообщить следующее – никакой пудры по данному адресу я не крала».
Елену Сергеевну, как жену адвоката, пусть даже и бывшую, поразили «профессиональные» обороты речи в объяснительной «по существу обвинения», «имею сообщить следующее». Странно – откуда у фельдшера «скорой помощи» взяться такому лексикону.
Объяснительных в столе у Тюленькова хранилось много – с полсотни. Чувствовалось, что предшественник не любил «давать хода» жалобам, когда это зависело от него, и ограничивался получением объяснений, которые попросту складывал в ящик стола.
Разложив объяснительные по фамилиям, Елена Сергеевна сосчитала их и, на всякий случай, набросала на листе откидного календаря, лежавшего перед ней на столе, список:
«Д-р Сафонов – 6
Д-р Рогачевская – 5
Д-р Бондарь – 5
Д-р Пыжненко – 3
Д-р
Д-р Могила – 1
Д-р Саркисян – 1
Д-р Грунин – 1
Ф-р Сорокин – 6
Ф-р Еременко – 4
Ф-р Кокс – 4
Ф-р Леонова – 3
Ф-р Малышков – 3
Ф-р Рябчиков – 2
Ф-р Язов – 2
Ф-р Строкова – 1».
Ей почему-то стало приятно, что в списке не оказалось доктора Данилова. Вздохнув, она призналась себе, что ее бывший возлюбленный остался таким же хамоватым, каким и был, но кому, как не ей, было знать, что хамство у него наносное, своеобразный защитный слой. Подперев голову рукой, Елена Сергеевна ударилась, было, в воспоминания, но быстро спохватилась и принялась рвать объяснительные по две или по три на мелкие клочки и бросать в корзину для мусора. При этом она старалась думать о работе, но – безуспешно. Настырный Вовка Данилов все возвращался и возвращался в ее мысли, и она ничего не могла с этим поделать.
«Интересно – он еще играет на скрипке или нет?» – подумала она, разрывая последние листы…
Данилов продолжал на досуге играть на скрипке и не собирался бросать это занятие. Скрипка дарила ему радость и помогала расслабиться (коллега Конан-Дойль сильно ошибся, заставив Шерлока Холмса играть на скрипке для того, чтобы сосредоточиться – скрипка только успокаивает, дарит покой, для концентрации мыслей как нельзя лучше подходит барабан).
Единственным недостатком музицирования был немой, уже давно не высказываемый вслух, укор во взоре матери, когда-то, с подачи педагогов музыкальной школы, прочившей сыну блестящее будущее в музыке и грандиозную исполнительскую славу. Светлана Викторовна не сомневалась в выборе своего Володи до тех пор, пока он не сообщил ей, что намерен поступать в медицинский.
– Что там хорошего?! – заламывала руки Светлана Викторовна.
Стройная, подтянутая, безукоризненно ухоженная, она как две капли воды была похожа на голливудскую актрису Мерил Стрип и втайне, про себя, гордилась этим сходством.
– Кровь, грязь, вонь, бесконечные страдания, ночные дежурства! Почитай Вересаева, он хорошо описывал свою профессию!
Светлана Викторовна преподавала русский язык и литературу в одном из московских лицеев.
– У нас в роду вообще не было врачей!
– Твой прадед работал половым в трактире, – бестактно напомнил сын. – Что же мне теперь – в официанты идти?
– Какие официанты? Музыка – вот твое призвание!
– Музыка – это мое хобби! – отрезал сын и так посмотрел на мать, что та сразу поняла – решения своего он не изменит.
Лишь изредка, не чаще одного – двух раз в год, Светлана Викторовна позволяла себе высказать сожаление о несостоявшейся музыкальной карьере сына вслух. В ответ тот рассказывал матери о том, сколько человек и каким образом он спас от смерти за последнюю неделю, после чего тема считалась исчерпанной.