Байки старого телемастера
Шрифт:
* * *
Я не случайно так подробно рассказал вам о предыстории начала регулярного цветного телевещания у нас в стране, чтобы вам стала более понятной история, с которой начинается эта байка. Чтобы вернуть вас к началу этой истории, я даже повторю самую первую фразу:
«Дело было в августе 1954 года, когда среди широкой публики о цветном телевидении не было даже и разговоров». В этот день у меня было пять нарядов, четыре из которых я уже выполнил. Последним был «Т2-Ленинград» у очередного «нового» клиента в доме № 8 по улице Горького, прямо
Почему «нового»? Потому что вся улица Горького от Манежа до Белорусского вокзала с самого начала деятельности нашего первого в Москве Телеателье была негласно закреплена за мной, и большинство постоянных клиентов в этом районе были моими клиентами.
Публика в этом «микрорайоне» проживала в основном элитная, поэтому немудрено, что моим постоянным клиентом оказался чуть ли не весь московский «бомонд». Достаточно назвать такие фамилии, как популярные кино- и театральные актёры Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Сергей Лемешев, Борис Ливанов, главный дирижёр Большого театра Юрий Файер, эстрадники Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, Лев Миров, детский писатель Лев Кассиль и многие другие, всех не перечислить.
На мою долю выпало «курировать» их телевизоры на протяжении нескольких лет, а поскольку в те времена телевизоры не отличались высокой надёжностью, наше общение со «звёздами» носило довольно регулярный характер, и большинство моей клиентуры при необходимости обращалось ко мне лично, по домашнему телефону, минуя заявки через ателье, где существовала железная очередь на вызов мастера, независимо от ранга клиента.
Вот поэтому наличие официального наряда в дом № 8 по улице Горького в сочетании с незнакомой фамилией клиента однозначно указывали на то, что клиент «новый».
Я посмотрел в графу «заявленная неисправность» и прочёл: «нет звука».
— Наверняка немец, и наверняка 6П6С, — подумал я.
Здесь будет уместно объяснить причину моего умозаключения. Слово «немец» относилось не к клиенту, как вы могли подумать, а как ни странно — к телевизору «Т2-Ленинград». Дело в том, что в конце сороковых — начале пятидесятых годов производство телевизоров «Т2-Ленинград» помимо ленинградского завода им. Козицкого было организовано и налажено на территории оккупированной Германии, в Саксонии, где специально для этого в городе Радеберг был восстановлен (а скорее построен заново) радиозавод, продукция которого безвозмездно поставлялась в СССР в счёт репараций.
Телевизор был повторен один к одному, и отличить его от нашего отечественного можно было лишь по двум признакам: маленькой эмблемке с русскими буквами «СВР» и по «немецким» радиолампам, которые были немецкими лишь по месту их изготовления, а на самом деле полностью повторяли наши отечественные лампы, включая их русские названия.
Аббревиатура «СВР» расшифровывалась как «Саксен-Верк, Радеберг», что же касается радиоламп, то их производство также было организовано в Германии на тех же принципах. Немецкий ламповый завод воспроизводил практически полностью всю номенклатуру отечественных радиоламп и кинескопов, поэтому «свои» телевизоры немцы полностью комплектовали «своими» же лампами и кинескопами. А поскольку период освоения новой продукции, как правило, связан с невысоким качеством этой продукции, «немецкие» лампы на первых порах выходили из строя значительно чаще наших родных.
* * *
Все
Нет, вот так просто взять и сказать, что я увидел на экране, было бы непростительно, поскольку сегодняшний читатель этих строк просто не понял бы моего тогдашнего состояния. На экране нашего родного чёрно-белого «Ленинграда» был фантастический кадр: на ярко-жёлтом песчаном берегу в соблазнительных позах лежали красивые девушки с ярко-апельсиновым цветом загара и смотрели вдаль, где жёлтый песчаный пляж плавно и постепенно переходил в светло-зелёную морскую гладь, по которой величественно скользили несколько светло-зелёных яхт с такими же светло-зелёными парусами. А дальше, на линии горизонта, зелёная морская гладь уступала место голубому небу, по которому летали диковинные птицы голубого цвета с широко распластанными голубыми крыльями.
Вот вы, мой уважаемый сегодняшний читатель, попытайтесь мысленно перенестись в 1954 год, встаньте на моё место и попробуйте оценить моё тогдашнее состояние.
Пока я стоял с широко разинутым ртом, картинка на экране «Ленинграда» поменялась, и вместо фантастического пейзажа весь экран заняло лицо бородатого профессора, который ритмично открывал и закрывал рот, время от времени покачивая гривастой головой. У профессора была ярко-рыжая борода, бледно зелёное, измождённое неведомой болезнью лицо и… ярко-голубая шевелюра.
* * *
Ну, и какие версии вы, уважаемые читатели, можете выдвинуть, а? Не тратьте время зря. В основе разгадки этого феномена лежит не наблюдающаяся нигде в мире, кроме нашей России-матушки, способность русского мужика совершать немыслимые изобретения, компенсирующие допотопный уровень нашего быта на фоне достижений остального цивилизованного мира. Как в своё время неистребимое желание во что бы то ни стало увеличить размер изображения привело к созданию водно-глицериновой линзы, так и желание первыми увидеть цветное изображение на экране чёрно-белого телевизора подвигло наших Кулибиных из родной системы «Промкооперация» на изобретение… прозрачных трехцветных светофильтров на основе… непроявленных и «смытых» рентгеновских плёнок.
На отмытую от эмульсии плёнку наносились три цветные полосы жёлтого, зелёного и голубого цвета из прозрачных красителей на основе бесцветного цапонлака. Готовые плёнки обрезались под два стандартных размера: для телевизоров КВН и для «Т2-Ленинград», окантовывались и продавались населению по вполне доступной цене.
Плёнки обладали совершено замечательным свойством: если их переворачивали «вверх ногами», можно было без труда превратить голубые волосы профессора в ярко-рыжие, а его рыжую бороду — в тёмно-синюю, как у героя известного литературного произведения. А если ограничить поворот плёнки углом в 90 градусов, достигался ещё больший эффект: левое ухо профессора становилось жёлтым, правое — синим, а лицо продолжало оставаться болезненно-зелёным.