БЧ. Том 4
Шрифт:
В рукопашку бросаемся только мы с крокодилом. Я бью афганцев мильфиновыми кольями, Али машет когтистыми руками. Вдвоем мы, как танки, не подпускаем басмачей к отступающей группе с девушками.
Как только дружинники отводят медсестер за ближайший бархан, я и крокодил отступаем. Без единого слова. Сообразительный всё же мутант. Вот хоть Али и кажется дебилом в повседневной жизни, в бою очень даже смышленый.
Остальные «зори» тут же забрасывают противника гранатами, огненными техниками и взрывными сферами Ясны. Сразу десять человек разлетаются на куски.
— Бестия, — коротко бросает Ясна.
Девушка с каре кивает. Подходит к стонущим и, стянув зубами перчатку, стискивает их подбородки. Быстрая смерть. А я сразу вспоминаю, как Бестия вот этой нежной ручкой гладила меня по лицу…Брр!
Как утюг по ткани, весь отряд движется сквозь палатки в самый центр лагеря. Гремят выстрелы. Со всех сторон наваливаются моджахеды. Мы специально отвлекаем их, пока группы дружинников эвакуируют врачей и санитаров.
«Зори» не сдерживаются. Вспышки разрывов желтых сфер, зарево пожаров, разноцветные струи трассирующих техник. Земля подрагивает.
Афганцев охватывает дикая паника — бородачи с автоматами падают на землю и на четвереньках мечутся из стороны в сторону, как дикие звери. Проходя мимо, я рублю таким головы. Пытаюсь убивать наверняка — хватило мне зрелища, как Бестия проводит эвтаназию. Нафиг, нафиг. Мне с ней еще делить раскладушку.
За пять минут расправа почти заканчивается. Один моджахед хватает меня за железный сапог сожженной до кости рукой:
— Не убивай! — молит бородатый на хорошем русском. Хотя не удивительно — наш язык считается международным. — Прошу, не делай трех моих жен вдовами, а двенадцать детей сиротами. Аллахом заклинаю!
— Постыдился бы перед своим Аллахом, — морщусь, замахиваясь топором. — Думать, надо было, когда напали на госпиталь. У врачей тоже мужья, жены, дети, но они сорвались сюда, чтобы вас, насильников, штопать.
Моджахед покаянно склоняет голову.
— Согрешил, эх. Но там такие крали! Настоящие сексбомбы! Подумал: рай на землю спустился, и я очутился среди цветущих гурий. Сама Мишель Айро там в палатке! Она же снималась в «Диком…
Так, хватит слушать этот бред поехавшего крышей. Тем более что Бестия уже глазками стреляет по лагерю в поисках недобитков. Сейчас заметит болтуна и привалит, облизываясь.
— Ты там гуриям за меня… привет передавай, в общем.
Опускаю топор, и жизнь афганца обрывается. Оглядываюсь, а Бестия уже рядышком пристроилась, разочарованно смотрит на обгорелого басмача.
— Перунчик, — ласково воркует девушка, поглаживая пальцами мой наплечник. — А в следующий раз можешь оставлять раненых мне? Я так сильнее становлюсь, команде это нужно.
— Ну эм… — срочно ищу отговорку. — Если не забуду. Память уже ни к черту, вся забита зубрежкой, сама понимаешь, конец семестра на носу.
— Но ты попробуй не забыть, ладно, а? — девушка подходит вплотную и прижимается щекой к моему шлему. — А я тебя потом ночью отблагодарю. Я могу попробовать быть Бестией не только в сражении…
Мда, дилемма-а-а. Но, с другой стороны, если Бестия
— Ну, если только ради команды, — ковыряю я железным сапом гребень воронки от взрыва. — То ладно.
— Перун, ты лучший! — расцветает Бестия.
Кровожадная ты моя, одно умиление смотреть на твою радость. Этим и займусь. Только вначале дергающийся глаз успокоится.
Вдруг кто-то из группы эвакуации кричит за шатрами:
— Мать моя женщина! Да вы же сама Мишель Айро! Дайте, пожалуйста, автограф!
Похоже, почившему афганцу не привиделась кинозвезда. Ну, ничего страшного, райские гурии не хуже будут.
__________
Рубрика «Легендариум демоника Перуна». Хохмы читателей:
Дети боятся темноты из-за демонов, притаившихся там. Перун узнал об этом — теперь демоны боятся темноты. Автор:
Валерий Крамаренко
*
– Молодой кра… Нет. Кро… Нет. А, может, крикодил?…
Старательно выводил печатными буквами на бумаге майор Али.
Автор: Иван Иванов
как прода-то?
Глава 10. Ручной демон
— Мишель Айро? Да ладно! — вдруг распахивает глаза Бестия.
Остальные «зори» тоже заинтересовываются латинским именем. А я телек не смотрю, мне по барабану. Но следом за соратниками всё же иду взглянуть на звезду.
А взглянуть есть на кого. За разнесенным битвой лагерем группа эвакуации собрала всех врачей и медсестер. Кроме тяжелораненых — их уже унесли к вертолетам.
Глаза всех мужиков просто прилипают к девушкам в белых халатиках. Теперь я понимаю слова русскоговорящего афганца. Прямо цветник в пустыне распустился. Во-первых, девушки собрались всех национальностей, тут и изящные японки, и выпуклобедрые бразильянки, и утонченные европейки, и негритянки с гигантскими формами под стать африканской богине. Ни одной хотя бы средней красоты женщины! О замухрышках и говорить не приходится. Все, как на подбор, идеальны. И эти нимфы в гуманитарной организации в Афгане! У Градгроба на рогах!
Во-вторых, форму словно шили под каждую женщину. Халатики идеально сидят, нигде не топорщится складка и не торчит нитка. Причем, у каждой медсестры свой, особенный покрой. У мощногрудых негритянок, например, костюм приталенный и обтягивающий, почти как латекс. Даже выпирающие соски-блюдца видно сквозь плотно прижатую ткань. Даже торчащий лобок можно взглядом пощупать. У японок одежда скромная и приличная: широкие рукава, в талии свободно, высокий ворот. У бразильянок короткие подолы обнажают их, прокачанные приседаниями, пятые точки без колготок.