Беда идет по следу
Шрифт:
Мисс Грин вошла в комнату с прозрачной стеклянной бутылкой в руке. Синяя отметина просвечивала сквозь румяна у нее на щеке, но выглядела она довольной и оживленной. Сжимавшая бутылку рука тряслась, и побрякушки весело позвякивали на запястье. Походка ее сделалась стремительной и плавной.
– Черт бы ее побрал! – выругался Андерсон. – Опять нализалась эфира.
– Я подумала, вдруг вы выбросите и эту бутылку, – ответила мисс Грин, исполнив несколько оригинальнейших pas seul, – просто подумала, вот и все.
– Дайте сюда бутылку.
– Возьми, ты, жирная свинья. – Она протянула
Схватив эфир, он угрожающе надвинулся на нее, но, поймав на себе сердитый взгляд баронессы, обернулся ко мне. Вылив немного эфира на носовой платок, он приложил его к моему лицу. Рот мой не то опалило огнем, не то сковало льдом. Тряхнув головой, я вцепился зубами в его руку. Андерсон вырвал ее, и я ощутил вкус крови. Затем он схватил меня за уши и держал, пока баронесса прикладывала платок к моему лицу. Я снова погрузился в мир крутящихся колес.
Очнулся я уже на полу в машине, быстро катившей по ухабистой дороге. Во всяком случае, подобная гипотеза представилась мне наиболее вероятной, поскольку физиономия моя тыкалась в грязную тряпку, время от времени подпрыгивавшую и причинявшую мне при этом неописуемую боль. Я слышал гудение мощного двигателя. Огней я не видел.
Я попробовал пошевелить руками, но отчего-то ощутил напряжение в ногах. Запястья и колени были по-прежнему связаны у меня за спиной. Я принялся вертеть правой рукой, окольцованной веревкой. Веревка, крепкая и грубая, сдирала кожу. Продолжая вращать запястьем, я спускал веревку вниз, к основанию большого пальца, пока не ощутил тепла крови. Возможно, кровь смазала веревку, которая стала потихоньку сползать к костяшкам пальцев, попутно сдирая кожу.
Рука у меня горела так, будто я сунул ее в кипяток. Однако я продолжал ею крутить.
Веревка соскользнула с основания большого пальца, и я высвободил руку. Я стал трудиться правой рукой над узлами, удерживавшими левую и ноги. Пропитавшиеся кровью узлы не желали поддаваться. Я надеялся, что кровопотеря не будет слишком сильной. Крови мне нужно было столько, чтобы хватило прикончить Андерсона.
Тот, кто вязал узлы, оказался негодным специалистом. Стоило мне найти нужный конец, и они распустились сами. Левую руку я сумел высвободить, не содрав кожи. Я обрадовался, поскольку одна здоровая рука была мне нужна позарез. Дюйм за дюймом, стараясь не шуметь, я переворачивался на спину. Дотянувшись до согнутых колен, я стащил веревку с ног. Рука у меня саднила, голова гудела, а желудок взбунтовался. Но я сделал великое дело.
Опираясь на руки, поскольку живот мой мог не выдержать напряжения, я приподнялся и сел. Теперь из-за спинки переднего сиденья мне была видна макушка в шоферской фуражке. Я не сомневался, что это макушка Андерсона, потому что люто ее ненавидел.
Нагнувшись вперед, я подвигал руками, то напрягая их, то расслабляя. Убедившись, что руки меня слушаются, я дотянулся левой до спинки переднего сиденья и схватил Андерсона за шею. Я придушил его так стремительно и ловко, что он задохнулся, не успев вскрикнуть. Однако у него хватило ума надавить на тормоза. Машину отбросило на обочину, гравий пулеметной очередью прошелся по дну, и она встала. Я невольно отметил, что дорога тянется среди гор вдоль реки
Я сжимал горло Андерсона левой рукой, согнутой в локте, и орудовал правой как рычагом. Но Андерсон, изловчившись, выхватил пистолет и стал колотить им меня по пальцам. Я ослабил левую руку, понадеявшись отобрать пистолет, но не смог удержать его раненой правой.
Вывернувшись, он врезал мне сбоку в челюсть стволом. Я повалился на заднее сиденье, и прежде чем мне удалось схватить Андерсона снова, он выскочил из машины. Открыв заднюю дверцу, он наставил на меня дуло.
– Дальше поведешь сам, – приказал он.
Если видишь в трех футах перед собой автоматический пистолет сорок пятого калибра, препираться нет смысла.
Я сел за руль, он сзади меня.
– Поедешь не больше пятнадцати, иначе выстрелю в позвоночник, – предупредил он. – И держись середины дороги. Здесь все равно никто не ездит.
Черный седан полз по освещенному луной шоссе, урча как обласканный кот. Андерсон крепко прижимал оружие к моему позвоночнику. Мы добрались до разъезженной одноколейки, петлей уходившей вправо и терявшейся дальше в горах. Въезд на дорогу преграждали ворота из рабицы в деревянном каркасе.
– Вылезай и открой ворота, – велел мне Андерсон. – Как перестану чувствовать дулом твою спину – стреляю. Так что не рыпайся, иди осторожней.
Осторожно подойдя к воротам, я открыл их и не менее осторожно вернулся к машине. Горные вершины под луной выглядели не хуже, чем на картине с палевыми птицами. Я вкатил в ворота, а потом мы их за собой закрыли. Черный седан потащился вперед. Миновав глубокую долину и перевалив через холм, мы оказались на ранчо возле длинного приземистого дома. Окна его желтовато светились.
Андерсон приказал мне заглушить мотор, и я заглушил. Он приказал мне вылезти, и я вылез. Он приказал мне подойти к веранде, и я подошел. Гектор Ленд, стоя у двери, ждал, пока мы поднимемся по ступенькам.
– Этот человек убил Бесси, – сказал ему Андерсон. – Я хочу, чтобы ты задушил его, но смотри не сломай ему шею.
Гектор Ленд тут же ударил меня правым кулаком в лицо, и я упал.
– Ты убил Бесси, – проговорил он, глядя на меня сверху. – Ты и белые вроде тебя вышвырнули ее с работы, отправили на панель, осквернили ее постель и прикончили. Вы убивали нас в Детройте, увольняли с фабрик, прогоняли с улиц. Вы называете нас отбросами общества, но спите с нашими женщинами. Спите с нашими женщинами и убиваете нас. Почему ты убил Бесси?
Он схватил меня левой рукой за плечо, поднял и поставил на ноги. На губах у него выступила пена. Правую руку он сжал в кулак. Я попытался высвободиться, но плечо было словно в тисках.
– Не бей его больше, Гектор. Если ударишь, я тебя пристрелю. Мне нужен его труп, но не с перебитыми костями.
Ленд удивленно взглянул на Андерсона и сказал изменившимся, поскучневшим голосом:
– Но я-то как раз мечтал переломать ему кости, мистер Андерсон.
– Нет, нельзя. Дрейк примерно моего роста. Мы наденем на него мой костюм и мой перстень. А потом подожжем вместе с домом. Полиция решит, что сгорел я, и бросит меня искать. Но сломаннные кости могут вызвать подозрение.