Бедная мисс Финч

Коллинз Уильям Уилки

— Принимая во внимание цель, с которой идете вы в Броундоун, друг мой, — сказала я, — нужно ли вам мое присутствие?

— Разве я не говорила вам? — отозвалась она нетерпеливо. — Я так расстроена, что не в силах идти одна. Неужели вы мне не сочувствуете? Представьте, если бы вам самим приснилось, что вы выходите замуж не за Оскара, а за Нюджента?

— Так что же? Я была бы не в убытке.

— Не в убытке? Опять вечная ваша несправедливость к Оскару!

— Друг мой! Если бы вы только могли видеть, вы сами оценили бы так же, как и я, достоинства Нюджента.

— Я

предпочитаю ценить достоинства Оскара.

— Вы предубеждены, Луцилла!

— И вы тоже!

— Случилось так, что вы встретили Оскара первого.

— Это ровно ничего не значит.

— Да, да! Если бы Нюджент шел тогда за нами вместо Оскара, если б из этих двух прекрасных голосов, совершенно тождественных между собою…

— Ни слова более!

— Полноте! Подвернулся Оскар, а если бы Нюджент подвернулся, так он мог бы занять место Оскара.

— Мадам Пратолунго, я не привыкла сносить оскорбления. Я не желаю продолжать разговор с вами.

С таким гордым ответом и с очаровательною краской на лице милая моя Луцилла повернулась ко мне спиной и отправилась с Броундоун одна.

О, опрометчивый язык мой! О, неудержимый мой нрав! Зачем я разгорячилась? Я старшая, почему не дала я примера самообладания? Как сказать? Разве женщина знает когда-нибудь, почему она поступает так, а не иначе? Разве Ева знала, когда змея предложила ей яблоко, зачем она его съела?

Что было делать теперь? Во-первых, остыть, во-вторых, последовать за Луциллой, поцеловать ее и помириться. Или я долго остывала, или Луцилла в раздражении шла скорее обыкновенного, догнала я ее только в Броундоуне. Отворяя дверь, я услышала разговор. Неуместно было мешать им, особенно теперь, когда я находилась в немилости. Колеблясь и спрашивая себя, как поступить, я заметила письмо, лежащее на столе. Я взглянула на адрес (в такие минуты, когда не знаешь, что делать, всегда пробуждается любопытство). Письмо адресовано было Нюдженту и помечено ливерпульским штемпелем.

Я сделала неизбежное заключение: немецкий окулист прибыл в Англию.

Глава XXVIII

ОН ПЕРЕХОДИТ РУБИКОН

Я все еще колебалась, войти ли в, комнату или дождаться, пока Луцилла пойдет домой, как вдруг ее тонкий слух снял вопрос, который я сама не в состоянии была решить. Дверь комнаты отворилась, Оскар вышел в переднюю.

— Луцилла утверждала, что здесь кто-то есть, — сказал он. — Кто мог подумать, что это вы. Что же вы стоите в передней? Войдите, войдите.

Он отворил мне дверь, и я вошла. Оскар сообщил Луцилле о моем прибытии.

— Это мадам Пратолунго, — сказал он.

Луцилла как бы не замечала ни его, ни меня. Ворох цветов из сада Оскара лежал у нее на коленях, и она искусными своими пальцами составляла из них букет с такою быстротой и с таким вкусом, как будто обладала зрением. С тех пор как узнала я это прелестное лицо, никогда еще не выглядело оно так сурово, как теперь. Никто не нашел бы в ней в эту минуту сходства с рафаэлевой Мадонной. Она сердилась, серьезно сердилась на меня, это видно было с первого взгляда.

— Надеюсь,

вы простите мое неуместное появление, Луцилла, — сказала я, — когда узнаете цель его. Я пришла вслед за вами сюда, чтоб извиниться.

— О, вам нечего извиняться, — отвечала она, занимаясь своими цветами. — Жаль, что вы затруднили себя и пришли сюда. Я совершенно согласна с тем, что вы говорили в саду. Принимая во внимание цель, с какою я шла в Броундоун, я не имела никакого повода требовать, чтобы вы сопровождали меня. Вы совершенно правы.

Я сдержала себя. Не то, чтоб я была женщина терпеливая, не то, чтобы характер у меня был кроткий. К сожалению, этого у меня вовсе нет. Однако я пока еще сдержалась.

— Я хочу извиниться пред вами за то, что сказала в саду, — начала я снова. — Я говорила необдуманно, Луцилла. Вы не можете даже предположить, что я хотела обидеть вас.

Такое впечатление, будто я со стулом говорила. Луцилла вся погрузилась в составление букета.

— Разве я обиделась? — обратилась она к цветам. — Если так, то это очень глупо с моей стороны.

Она вдруг словно заметила мое присутствие.

— Вы имели полное право выразить свое мнение, — сказала Луцилла с достоинством. — Я должна извиниться пред вами, если оспаривала его.

Она тряхнула хорошенькой головкой, зарделась, как маков цвет, и застучала хорошенькой ножкой по полу. (О Луцилла, Луцилла!) Я все еще сдерживала себя. Теперь уже больше ради Оскара, чем ради нее. Он казался таким огорченным, бедняга, так желал, по-видимому, уладить размолвку, не зная хорошенько, что сделать для этого.

— Милая Луцилла, — начал он, — вы могли бы, полагаю, поговорить с мадам Пратолунго…

Она горячо прервала его, опять тряхнув головкой сильнее прежнего.

— Я не намерена говорить с мадам Пратолунго. Я предпочитаю согласиться, что мадам Пратолунго совершенно права. Конечно, я готова влюбиться в первого встречного мужчину. Конечно, если б я встретилась с вашим братом прежде, чем с вами, я в него бы влюбилась. Весьма вероятно.

— Действительно, весьма вероятно, — отвечал бедный Оскар смиренно. — Я, по крайней мере, считаю для себя великим счастьем, что вы не встретились с Нюджентом прежде, чем со мною.

Она бросила цветы на стол, возле которого сидела, она совершенно вышла из себя, видя, что он за меня заступается. Я позволила себе улыбнуться (помните, что бедный ребенок не мог этого видеть).

— Вы согласны с мадам Пратолунго, — сказала она ему сердито. — Мадам Пратолунго считает вашего брата человеком гораздо более приятным, чем вы.

Смиренный Оскар грустно покачал головой в знак признания этого несомненного факта.

— Об этом не может быть спору, — сказал он кротко.

Луцилла топнула ногой по ковру и подняла целое облако пыли. У меня легкие иногда чувствительны к пыли. Я позволила себе тихонько кашлянуть. Она услышала это и тотчас же взяла себя в руки. Уже не приняла ли она мой кашель за вмешательство в то, что здесь происходило?

— Подите сюда, Оскар, — сказала она совершенно другим тоном, — подите сюда и сядьте подле меня.