Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Я должна подготовиться, Сергей Степанович, — спокойно сказала Анна.
Она все смотрела и смотрела в окно в столовой, выглядывала — не едет ли Михаил. Но Репнин к обеду задерживался, и Анна этому даже обрадовалась — а вдруг ему удастся избежать ее позора?
— А что за роль вы решили представить?
— Разве Владимир Иванович вам не сказал?
— Увы, он покрыл все это атмосферой крайней таинственности.
— Ну что ж, в таком случае, позвольте и мне не открывать секрет преждевременно.
—
— Сергей Степанович! — Анна остановилась на пороге и оглянулась. — А вы не будете слишком огорчены, если все случится иначе?
— Вы не сможете меня разочаровать! Разве что ваша кухарка…
— Нет-нет, — улыбнулась Анна, и слезы блеснули в ее глазах. — Варвара у нас — искусница.
Оболенский пожелал ей удачи и стал ждать Владимира. Михаил где-то пропал — уехал еще днем и пока не объявлялся.
Сергей Степанович, несмотря на все горестные события, был все же рад, что приехал. Им овладели пейзанские настроения — без суеты и скандалов театрального мира, без притворства и светских условностей. Простота сельской жизни не расслабляла, а, наоборот, подпитывала энергией и освежала голову. И сегодня отдохнувший от Петербурга Оболенский как никогда понимал своих друзей-литераторов, убеждавших, что по-настоящему творить можно только в такой тишине и покое.
— Вы уже здесь, Сергей Степанович? — в столовую решительным, солдатским шагом вошел Владимир. — А Миша еще не вернулся?
— Увы, — развел руками Оболенский.
— Жаль, впрочем, я думаю, что самое важное в сегодняшней трапезе — это десерт, и, надеюсь, к нему он поспеет.
— Если честно, я и сам сгораю от нетерпения, — кивнул ему Оболенский.
Ужин прошел при свечах, обставленный Владимиром по-театральному. Для гостей играл камерный оркестр из крепостных музыкантов, и Оболенский подивился чистому звуку и слаженности их игры. Он наговорил Владимиру массу комплиментов, подразумевая, что большая часть из них предназначена светлой памяти Ивану Ивановичу, понимавшему толк в хорошей музыке и умевшему подготовить своих крепостных должным образом.
На перемену блюд выходили служанки-актрисы в русских нарядах — расшитых дорого, по-сказочному. В качестве закуски подавали салат бокер, суфле из сыра и луковый пирог. На первое — суп-буайбесс, на второе — телятина с белым вином под соусом бешамель и рагу из зайца по-ландски. Пили исключительно вина из барского погреба — они приятно освежали и пьянили слегка, не до глупости. Оболенский время от времени нахваливал и сами блюда, и мастерство кулинара.
— Поверьте, Владимир, вкуснее, я даже в столице не едал!
— Отец в свое время привозил в имение французского повара, и Варвара, надо сказать, с легкостью
— Талантливая, весьма талантливая особа!
— О, если говорить о талантах, то у меня их предостаточно, — улыбнулся Владимир. — И не только в застольном жанре.
— За таланты, — поднял тост Оболенский.
— За моих крепостных, — кивнул Владимир. — И сейчас они выступят перед вами. Вы увидите балет на сюжет из греческих мифов, а потом танец Саломеи. Уверен, что он вам понравится.
— А может, кто-нибудь из них затем будет доступен и Императорскому Театру?
— Такой возможности и я не исключаю…
В это время Анна сидела на кухне у Варвары и дожидалась объявления своего выхода.
— Владимир сказал, что у меня есть выбор. Неужели он мог подумать, что я променяю свои чувства к князю Репнину ради возможности жить по-барски! У меня выбора не было и нет!
— Владимир Иванович, видать, умом повредился, — признала Варвара, краем глаза наблюдавшая за тем, правильные ли блюда подаются в столовую.
— Надо было мне сразу сказать ему, что я крепостная! Я сама заслужила этот позор! Привыкла жить, как барышня, а ведь я такая же, как и ты, Варвара!
— И за что ты себя казнишь? Посмотри, какие руки у тебя нежные, пальчики тоненькие. Какая ты крепостная?
— Да что руки? Как бы я ни выглядела, все равно я не барышня! Если бы у меня на лбу было написано, что я крепостная, едва ли Михаил обратил на меня внимание. А после сегодняшнего танца он вообще от меня отвернется!
— Глупая ты! Он тебя любит не за то, что у тебя на лбу написано, а за то, что у тебя в сердце есть.
— Посмотрим, как он ее любить будет, когда полуголой увидит, — поддела Анну вошедшая Полина.
— Опять, змеюка, подслушивала! — замахнулась на нее половником Варвара.
— Да брось, Варька, — Полина отшатнулась, но особого страха не выказала. — Или ты думаешь, я что-то новое услышала? И так всем понятно, чем сегодняшний ужин закончится. Молчишь, Аннушка? Нечего сказать? Поняла, наконец, где твое место?
— Да сгинь ты, дрянь! Иди отсюда! — Варвара погнала Полину с кухни. — Как муха к чужому горю липнет! Сейчас, думаю, Модестовичу жаловаться побежала. Ты хотя бы вид сделай, что метешь там что или моешь, чтобы не привязался, если пожалует…
Анна взяла у нее тряпку и принялась с покорным видом наводить чистоту на разделочных столах.
— Убираешь? — из двери, как черт из табакерки, тут же выскочил управляющий. — Умница, Анечка, но пора и готовиться. Скоро твой номер, переодеться бы не мешало и отдохнуть — тяжелая работа никого не украшает. А тебе надо в самом лучшем виде показаться, чтобы гостям Владимира Ивановича понравиться.