Бедная Настя. Книга 1. Там, где разбиваются сердца
Шрифт:
— Значит, это всего лишь повод? И, если бы я отказался от дуэли, вы все равно нашли бы основание разлучить нас? А теперь вы рады, что я принял вызов, и все решилось само собой, без привлечения ваших изобретательных сыскарей? Что ж, лучшего способа даже им было бы трудно придумать!
— Ты сам это сказал, — равнодушно ответил император, снова обращаясь к бумагам на столе.
— Отец, вы наказываете невиновных! Это я настоял на дуэли. И должен быть наказан только я.
— Это решать не тебе…
— Отец!
—
— Я тоже не меняю своих решений! — вскричал Александр. — Я найду Ольгу, куда бы вы ее ни спрятали!
Глядя, как Александр выбегает из кабинета, Жуковский, терпеливо молчавший в течение всего разговора, попытался что-то сказать императору, но тот, заметив его движение, сразу пресек попытку поэта вмешаться.
— И больше ни слова об этом!.. Давайте продолжать!
Жуковский вздохнул и снова раскрыл папку.
— Здесь, Ваше Величество, отзывы о свадьбе вашей дочери с Максимилианом Наполеоном де Богарне и о наследных перспективах этого союза…
Но поработать им не удалось — в кабинет порывисто вошла императрица.
— Я полагаю, мой супруг, сейчас рано рассуждать о внуках, — Александра жестом остановила Жуковского. — Ваша первейшая задача — ваш сын.
— Все, о чем я говорю и делаю, — во имя и во блага моего сына и наследника!
— И поэтому вы хотите залить путь цесаревича к престолу кровью его друзей?! И превращаете дворцовую интрижку в трагедию, а Калиновскую — в жертву на заклание?!
— Это необходимые жертвы! Александр должен знать, что императору приходится в иных обстоятельствах становиться жестоким. Он уже сейчас обязан научиться отвечать за свои поступки. И тогда в будущем у России будет сильный правитель!
— Василий Андреевич, — повернулась императрица к Жуковскому, — пожалуйста, оставьте нас. Я хочу поговорить с Его Величеством наедине.
Жуковский вежливо поклонился и вышел. А императрица снова обратилась к мужу:
— Вы привыкли к раболепию ваших подданных, и совсем не слышите кого-либо, кроме себя. Однако сейчас извольте прислушаться!.. — императрица заговорила обычно не свойственным ей властным тоном. — Я всегда подчинялась вашей воле. И я люблю вас! Я старалась не замечать ваших любовниц, сударь. И выходила в свет с высоко поднятой головой, зная, что такова моя обязанность. Но, поверьте, мне было очень больно. Как любой жене, столь сильно любящей своего мужа. Однако я принимала за данность, что вы вольны в своих поступках — ибо вы император. Так почему же вы отказываете в этом праве наследнику?!
— Ваши обвинения нелепы, Шарлотта! — Николай смутился. — Есть
— Так докажите же это! Прошу вас — помиритесь с Александром! Попытайтесь понять его и хотя бы на миг забыть о своем характере и своих желаниях. Сделайте это ради меня! Ради многих лет моей любви и верности. И унижения…
— Шарлотта! Ради вас я готов на все, что угодно. Но не просить же мне прощения у своего сына за его же собственные проступки! Он должен понять, что его участие в дуэли было неприемлемо! Равно, как и сопротивление моей воле! Я готов к примирению. Только, пусть он сам придет ко мне и убедит меня в том, что эта история его хоть чему-нибудь научила.
— Значит, вы обещаете мне, что в этом случае примирение состоится?
— Клянусь вам, дорогая, — так и будет! — Николай подошел к жене и с поклоном поцеловал государыне руку.
Он хотел еще обнять ее, но Александра предупредила его движение и мягко отстранилась.
— Запомните, вы обещали мне, — сказала она и вышла, сохраняя величественность осанки и торжество во взгляде.
У нее был свой план, и императрица находилась уже на полпути к его осуществлению.
Александр и не подозревал обо всем, что творится за его спиной. В это время он мчался в крепость. Потерпев неудачу с розыском Ольги, он хотел убедиться, что отец не успел привести в исполнение свои угрозы в адрес его новых друзей — недавнего противника и адъютанта.
Спешившись, цесаревич застал в караульном помещении в Кронверкской куртине самый разгар игры в двадцать одно. Два охранника из гвардейских солдат азартно резались в карты, не обращая внимания на вошедшего, пока Александр не прикрикнул на них:
— Отставить карты! Кто здесь старший?!
Тот, кого касалось это замечание, повел взглядом в направлении вошедшего и тут же вскочил со своего места, растеряв прикуп. Второй солдат-гвардеец пытался подхватить его карты, но, бесполезно погонявшись за скользкими атласными прямоугольниками, тоже вытянулся во фрунт, отдавая честь цесаревичу.
— Господа, немедленно проводите меня в камеру к Михаилу Репнину и Владимиру Корфу! — велел Александр.
— Это невозможно, Ваше Высочество! — отрапортовал старший по дежурству гвардеец.
— Вы смеете мне возражать?!
— Я имею приказ Его Императорского Величества! Вы не должны входить к ним ни под каким предлогом и под страхом смерти, — козырнул тот к пустой голове, но спохватился и стал отчаянно искать рукой фуражку на скамье рядом с собой.