Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья
Шрифт:
— Карла Модестовича? За что? Почему? — побледнел Забалуев.
— Они уехать хотели, купили с собой в дорогу всякого да рассчитались в трактире фальшивыми ассигнациями, вот хозяин и доложил исправнику. А когда Карла Модестовича уводили, он велел послать за вами. Говорит, что это важно.
Забалуев чертыхнулся и кивнул — ладно, иди, так и быть, навещу бедолагу.
Половой покрутился еще с минуту, видно, ждал чаевых, но понял, что надеяться бессмысленно и, махнув рукой, удалился восвояси.
—
— И как это ты умудрился фальшивыми ассигнациями рассчитаться? — вместо приветствия громко вопросил Забалуев, входя в камеру, куда поместили Модестовича.
— Андрей Платонович, благодетель мой! Наконец-то! — управляющий бросился к нему, но Забалуев жестом остановил его порыв, и Модестович как-то сразу осел и растерялся. — Вы же мне их сами и дали!
— Полно, Карл Модестович, честных людей обвинять. Надо учиться самому отвечать за свои прегрешения, — сухо сказал Забалуев.
— Ей-богу, это ваши деньги!
— Нехорошо, Карл Модестович, нехорошо это, — Забалуев отошел от двери на значительное расстояние и заметно понизил голос.
— Значит, вот как вы со мной рассчитались за честную службу?.. Покуражиться решили? — тоже перешел на шепот управляющий. — Ох, чувствовал я, Андрей Платонович, что неспроста вы мне эти деньги даете. Вы ведь за «так» и на землю не плюнете.
— Не плюну! — признал Забалуев.
— Думали, уедет Карл Модестович, и вся недолга, с кого потом за фальшивки он спрашивать станет? Не поедет же обратно из Курляндии! Так?
— Да кто поверит, что эти деньги я тебе дал? — недобро улыбнулся Забалуев. — Сгниешь вот тут и правду на тот свет унесешь!
— А я сейчас с одним князем свидания попрошу, он каждому моему слову поверит, если это слово про вас будет. Уж он-то спит и видит, как вы по этапу идете.
— Не о том ли юнце ты судачишь, что у Корфа загостился?
— О нем, Андрей Платонович! Князь Репнин, хоть и юн, но страх, какой придирчивый. И раз уж решил мышь в ловушку загнать, то загонит. Будьте уверены! Исправник, я требую встречи с князем Репниным!
— Тише ты! — бросился на него Забалуев. — Чего орешь? Тебе со мной мериться силой не надо — все равно проиграешь, а вот, коли так уж все обернулось, лучше послушай меня без истерики.
— И что вы имеете мне предложить? — нагло спросил Модестович.
— Сделку. Ты покажешь, что деньгами этими с тобой рассчиталась за помощь в деле против Корфов княгиня Долгорукая, а я позабочусь о том, чтобы ее признали фальшивомонетчицей. И тогда — и ты свободен, и я наконец-то разберусь с княгинюшкой по-своему.
— Так княгиня же не в своем уме, — засомневался управляющий. — С безумной-то какой спрос? Кто поверит?
— Кому надо — те поверят, — успокоил его Забалуев. —
После того, как было прочитано письмо из императорской канцелярии, Лиза поднялась в свою комнату и бросилась на кровать. Ее угнетало отчаяние, и душили слезы.
Что же это такое? — думала Лиза. — В один день разрушились, рассыпались в прах все мои мечты и надежды. Владимир не любит меня и уже никогда не полюбит, и избавиться от Забалуева мне тоже не дано. Брак стал моим проклятьем, снять которое могло бы только волшебство. Но чуда не случилось! И ждать его неоткуда…
Она лежала на кровати и плакала. Соня пыталась войти к ней, но Лиза, стремительно спрыгнув с постели, вытолкала сестру в коридор. Соня еще какое-то время скреблась и ныла под дверью, но Лиза ее не слушала. Она достала из ящика комода припрятанную там шкатулку со свадебными украшениями и переложила их в бархатный кошель. Потом переоделась попроще и, убедившись, что Соня ушла и не следит за ней, прошла через темный коридор во флигель, где жили слуги.
Татьяны в комнате не было, и Лиза, без труда разыскав ее шубу и платок, надела их и под видом простой селянки свободно вышла из дома. Выбравшись на дорогу, она чуть не попала под сани подвыпившего купца. Купец девушку пожалел и подвез до города, где Лиза заложила ювелиру свои серьги.
Скряга Хольц, доводившийся двоюродным брату доктору Штерну, поначалу Лизу не признал и принялся стращать полицией — уж больно дорогая вещь легла на его прилавок. Но потом, разглядев молодую княжну, смилостивился и принялся убеждать опомниться и не продавать серьги. В конце концов, они договорились, что Лиза оставляет их в заем, и она ушла, впервые ощутив себя самостоятельной и взрослой. Ювелир проводил ее сочувствующим взглядом и убрал серьги с глаз подальше. Кто знает, вдруг Лиза тронулась умом, как и ее мать, и потом явится папаша или, что еще хуже, — муж, и тогда все: обвинят его в воровстве и вымогательстве. Боже сохрани!..
У Лизы никогда не было своих денег, и только сейчас, впервые ощутив ассигнации в своих руках, она поняла, почему маменька и Забалуев так много говорили о них. Хрустящие в ладони купюры придавали ей уверенности в себе. Теперь она могла делать все, что ее душе захочется, идти, куда поведет ее судьба. Она была богата и свободна. И никто не смел указывать ей, как себя вести.
Лиза брела по улице и вдруг услышала веселые голоса и громкие крики, раздававшиеся от другой стороны домов. Она посмотрела туда и увидела надпись на одном из них — трактир «У Демьяна». Лиза улыбнулась внезапно пришедшей в ее голову мысли и решительно перешла через дорогу.