Бедный Бобик
Шрифт:
«Вот привяжи тебя к горячей батарее проволокой, – вдруг сказал внутри него какой-то противный и уверенный голос, – бей несколько дней подряд и не давай ни есть, ни пить… Посмотрим на тебя, будешь ты плакать или же смеяться да шутить». Ну да, вздохнул Денис в ответ на собственные мысли, ну да. Ей было больно – и она плакала. Все время больно… Странно, как будто это был не он. Правда, совсем другим он вернулся оттуда, где летели зеленые брызги и Алена с мальчиком, с его сыном Даней, махали ему рукой…
Но это началось с ним раньше, гораздо раньше. Когда стала раздражать красавица Лизка,
Иногда Денису казалось, что рядом с ним живет невидимый кто-то, решивший заняться его душой, замшелой, заросшей, глухой и слепой. Зачем он появился, этот кто-то, почему – неизвестно. Не мог же он сидеть где-то внутри самого Дениса и спать столько лет, чтобы недавно вдруг проснуться и начать мучить его, жестоко и целенаправленно, явно ведя к какой-то истине, наверняка простой и очевидной.
Да, жить надо в лесу. Собирать дрова, потом топить печь, чинить крышу или забор, кормить собак и ложиться в девять вечера спать, без снов и сожалений. Все чаще и чаще приходит ему в голову этот лес… Но истина ли это? Или просто бегство, от всего, что наворотил в жизни, от всех, кого обидел и предал, бегство в полное одиночество, уже без иллюзий, к самому себе, обидевшему и предавшему. И что он там, в лесу, сам с собой будет делать? Кормить собак и отдавать им всю любовь, которую не дал близким?
На концерте Денис чувствовал себя странно. Как будто пришел без приглашения на чужой праздник и сидит теперь, ждет, пока кто-то не подойдет к нему и не спросит: «А вы-то, собственно, кто, простите?»
Алена пела в конце первого отделения и в начале второго. Денис загадал: если она выйдет в черном платье, то он к ней не подойдет сегодня, а если в светлом, то купит цветы и… Наконец показался конферансье, молодой человек, больше походящий на студента-отличника факультета математики, и очень серьезно объявил:
– Антонио Вивальди. «Глория» – кантата для солистов, смешанного хора и оркестра. Часть десятая: «Qui sedes». Солистка – Алена Ведерникова.
Алена появилась в длинном атласном платье цвета морской волны с отблеском стали. Денис усмехнулся про себя – давний спор с тем, кто всегда главнее. Как же он озабочен тем, чтобы не дать Денису поступать по-своему. Не решишь – это светлое или темное. Потому что решает тут не он, не Денис. А тот, в кого Денис верить не хотел в той жизни и не готов поверить сейчас. Никто ничего не решает. Хаос. И вместе с тем предопределенность. Вот как-то так.
Он слушал Алену, покусывая мизинец. Ему казалось, что Алена поет очень хорошо. И что она смотрит на него. Хотя, конечно, она никак в темноте зала не могла разглядеть его лица в одиннадцатом ряду.
В антракте он вышел купить корзину цветов у входа в концертный зал.
– Выньте, пожалуйста, все желтые цветы, – попросил он пожилую продавщицу, показывая на одну из корзин с белыми розами
Продавщица устало, не зло взглянула на него:
– А куда я их дену?
– Я заплачу за все, просто выньте.
– Хорошо. Тысяча семьсот рублей.
– Ага. Прекрасно.
Во втором отделении, после следующего Алениного номера, администратор вынесла ей большую корзину белых цветов с редкими вкраплениями красного. Алена растерянно посмотрела в зал и поклонилась. Денис негромко хлопал вместе со всеми и смотрел на нее, не в силах поверить, что это она, та женщина, которая ждала его около работы, приходила к нему с пакетом и с этим же пакетом уходила, унося туфли на высоком каблуке, которыми услаждала его взор по его же просьбе, женщина, которая звонила ему и спрашивала, любит ли он ее… Раз спрашивала, значит, ей это было важно. Может, сейчас ответить?
Денис усмехнулся собственным мыслям. Извините, господа-товарищи, а сейчас номер на бис: один чокнутый дяденька, перед тем как уехать в тайгу на вечное поселение, хочет признаться солистке в нежных чувствах. Дяденька крайне надежный и постоянный. Денис почувствовал, как стало неприятно подрагивать сердце. Да, самоедство еще никого не спасало. Или спасало?… Душу спасало, а тело бренное убивало… Так, что ли…
Денис в задумчивости проследил, как Алена ушла со сцены и стал слушать следующий номер. А потом спохватился. Так она же сейчас уедет домой. Зачем ей ждать до конца концерта? В программке больше нет ее выступления. Денис, извиняясь, быстро вышел из зала. Обойдя здание концертного зала, он нашел служебный вход, у которого стояли машины певцов и музыкантов. Не густо, машин-то…
Денис не был уверен, подойдет ли он к Алене. Как фишка ляжет, напомнил он себе свое любимое, спасительное выражение. Это значит, как дунет ветерок, что он почувствует в ту секунду. Все женщины, бывшие с ним, и мама в первую очередь, пытались отучить его от «принципа фишки». Но, видимо, ему просто никогда не хватало характера. Денис вздохнул. Из служебного подъезда вышла девушка. Нет, это не она – длинные темные волосы. И еще одна женщина, в длинной шубе. Издалека было видно, что она старше Алены – тяжелая, усталая походка… Нет, тоже не она…
Денис не стал подходить ближе, встал так, чтобы Алена его не увидела. Дворик у служебного подъезда был хорошо освещен круглыми желтыми фонарями. А вот, кажется, и… Денис напряженно вгляделся. Да, конечно, она. И не одна.
Алена, держа большой букет цветов, улыбаясь, разговаривала с мужчиной, который все норовил подхватить ее под локоток. В другой руке он нес корзину цветов, ту, что подарил Денис. Они подошли к машине. Интересно, чья окажется машина…
Они остановились. Мужчина, видимо, что-то говорил и говорил, Алена, все так же улыбаясь, качала головой. Ну понятно… Понятно хотя бы, что не муж. Кто-то из них нажал на кнопку сигнализации, машина пикнула, Алена открыла заднюю дверцу и положила букет, мужчина туда же поставил корзину. Алена легонько похлопала его по рукаву пальто и села за руль. Мужчина пошел к другой машине, оглядываясь на Алену. Ага, помахал рукой. Значит, в разные стороны по крайней мере едут…