Бедный Павел. Часть 2

Голубев Владимир Евгеньевич

— Вот у троих фузеи [123] были, они старшего скупщика-то поранили, а дьяка-то счётного убили, один пристав дверь скамьёй подпёр и из пистоля отстреливался! Он почти двадцать лет в армии, всю турецкую войну прошёл, опытный человек — долго держался! А тут мужики заводские пальбу услышали и побежали в село, эти воры сдуру по ним из фузей, а те-то наполовину из каторжных — такой обиды не стерпели и в дубьё их! Никто не выжил! Я от себя всем заводским, что там были, премии выписал, а семьям убитых — пенсии назначил! Такое дело, вот!

123

Фузея (уст.) —

ружьё.

Я его слушал и представлял себе суровый фронтир, золотоискателей, бандитов, перестрелки… Джек Лондон, прям! Ага! Есть идея для следующего романа Лейбовича, как Нартова отпущу, непременно Симону отпишу, пусть попробует эту тему. Для боевиков ещё рановато — не поймут, а вот романтика «Золотой лихорадки» может и зайти — золото, возможность обогатиться вполне способно стать этаким магнитом для авантюрно настроенных людей в Европе. Урал может привлечь дополнительное население. А потом, глядишь, и до сибирских рек руки дойдут, а дальше — Колыма, Аляска, и чем чёрт не шутит — Калифорния и Южная Африка.

Следующим явился глава уже Соляной Палаты Пётр Петрович Рычков. Мощный мрачный старик, он железной рукой держал сложнейшую и одну из самых важных отраслей нашего хозяйства. Его кандидатура была предложена ещё Ломоносовым, с которым Рычков давно состоял в дружеской переписке. Пост этот был очень ответственным, но главное — он мог озолотить замечательно вписавшегося в процесс ловца удачи, деньги там ворочались огромные.

Соль была важнейшим товаром для населения, без неё в настоящее время не было возможна никакая консервация, а кушать-то зимой людям надо. Государственная монополия была введена с целью получения дополнительного дохода государством и в лучшие времена приносила в бюджет до миллиона рублей.

Но одновременно любая неурядица на рынке соли приводила к голоду, а, возможно, и бунтам. Один Соляной бунт в Москве при Алексее Михайловиче чего стоил. Тогда, сколько домов богатых пожгли да бояр знатных поубивали, а царь был вынужден для снижения напряжённости созвать Земский собор [124] и учинять Соборное уложение [125] , что до сих пор действует.

Конечно, эти обстоятельства часто мало волновали желающих обогатиться на огромных государственных заказах, и срывы происходили регулярно. Притом воровство достигало чудовищных размеров, так что доходы от соляной монополии уже приближались к нулю.

124

Собрание представителей всех слоёв населения Русского царства с середины XVI в. и до конца XVII в.

125

Свод законов Русского царства.

А мне Рычков понравился сразу, ибо первым своим требованием выдвинул отмену соляной монополии. Причём в виде аргумента он привёл мне сравнение стоимости производства соли и её качества. Он чётко доказал, что соль, добытая на Баскунчаке и Илецкой защите, значительно лучше, чем Строгановская или даже с Эльтона и Крыма, подходит для консервации — капуста, редька, грибы, мясо, рыба хранились с нею значительно дольше. Да и цветом она белее, и из этого Пётр Иванович делал умозрительный вывод, что именно эта соль не имеет примесей, она чище.

А рубить соль значительно дешевле и быстрее, чем вываривать её из рассола, так что именно соль каменная, по его мнению, и должна стать главной в России. Я с ним согласился, но уточнил, что розовая Эльтонская или Крымская соль пользуется большей популярностью у поваров за свой вкус. Пусть она дороже, но это уже не тот продукт, который

потребляет большинство населения, так что её просто следует оставить вне его проекта.

В общем, я со спокойной душой добился его назначения на пост главы Соляной конторы. Вскоре по его проекту вышел Манифест о «Добыче и торговле соли», по которому соляная монополия упразднялась, а Илецкие, Эльтонские и Баскунчакские промыслы передавались в ведение Соляной палаты Императорского приказа. С Эльтона шла львиная доля соли России, но это пока.

Уже вывоз соли с Илетской защиты вырос в три раза, а Баскунчак начал давать свою — дороги и пристани были построены в короткие сроки. Рычков был строг, даже жесток, конкретен и умён. Цена соли была резко снижена, а количество её выросло. Благодаря изменению структуры, хищения были сведены к минимуму. Это, наконец, позволило получить прибыль от производства соли.

Отпущенные на вольные хлеба крупные игроки попытались было вздуть цены для населения на отдельных территориях, скупая нашу соль на корню, однако добились лишь арестов и наказаний. Отпускные цены нами были уже доведены до всех, поэтому люди начали волноваться, а местные власти активно действовать, противодействуя такому повышению стоимости соли, понимая, что, попытавшись подыграть жадным торговцам, они могут лишиться всего. Вариантов, как раньше бывало, поучаствовать в афере, для них уже не было.

А сейчас Рычков просил у меня больше тяглового скота и повозок. Он не испытывал проблем с рабочей силой на рубке соли — были организованы система многосменной работы, нормальное питание, жильё, и каторжники уже не мёрли, как мухи. Сложности были именно в доставке соли к пристаням для дальнейшей транспортировки, ну и в развозе по уездам. Но если со вторым пунктом активное содействие оказывали окольничие, которые взяли на себя организацию системы доставки, то с транспортными средствами была проблема.

Мы рассчитывали получить от племенных заводов значительно количество тяжёлого скота, но для армии, а вот на Соляную палату задела не было — не рассчитали. Но вопрос-то крайне важный, больше соли — больше припасов, больше солёной рыбы, что уже потекла на продажу за границу. Придётся решать, ужмётся армия.

С повозками же было ещё сложнее — Окольничая служба бомбардировала меня требованиями о поставках телег для перевозки грузов, полевых кузниц, кухонь, Лекарский приказ не отставал, желая фуры для раненных, для походных аптек, двуколки для уездных лекарей, даже Мелиссино в Оружейной палате намекал, что ему нужны типовые лафеты [126] и зарядные ящики [127] . Производство экипажей росло, но всё-таки это было кустарное производство — оно и количественно, и качественно не соответствовало нашим растущим потребностям. В общем, пока с повозками дело было плохо.

126

Лафет — специальное приспособление, на котором закрепляется ствол артиллерийского орудия.

127

Зарядный ящик — передвижной сундук для хранения и перевозки зарядов.

Вопрос сложный, надо заняться будет. А пока, пусть телеги на месте заказывает, хоть и мало и неудобно ему так. Рычкову и так всё понятно, правильный человек он.

Поручик Зыков задумчиво смотрел на сидящего перед ним Григория Строганова. Барон низко опустил голову и мрачно молчал. Иван снова начал писать, продолжая держать уже порядком затянувшуюся паузу. Наконец, закончив, он тихо спросил допрашиваемого:

— А зачем Вам всё это было надо, Григорий Николаевич?