Бедный Павел
Шрифт:
— Я не знаю, так просто соответствует приличиям…
— Понятно… А какой смысл в своей жизни Вы видите?
— Я… А Вы? — похоже, она ранее сильно испугалась, теперь, когда поняла что напрасно, язык её развязался.
— Мне смысл жизни дан Богом от рождения — заботиться об империи! — эти слова звучали немного выспренно, но я сопроводил свои слова мягкой улыбкой.
— Вам повезло, Ваше Высочество! А я вот пока не знаю, зачем! Я думала, что брак моё предназначение, но быстро поняла, что это не так!
— Вы пока ещё очень молоды, Аннушка, и у Вас будут ещё возможности проверить Ваши выводы.
— Так и Вы тоже не старик!
— Я и не претендую! Конечно, Вам кажется, что я слишком молод,
— Нет, нисколько! — я говорил, а она смотрела на меня заворожённо, словно кролик на удава.
— Итак, она подобрала Вам мужа, которого Вы даже толком не видели до свадьбы. Он был прекрасный принц, и Вы думали, что путь ваш будет осыпан розами. Но вот быт Ваш оказался ужасен: он пренебрегал Вами, даже, возможно, распускал руки, не ценил Ваше мнение и желания… И всё — Вы вернулись к маме. Так всё было?
— Безусловно, но откуда Вы…
— Пусть я сильно моложе Вас, но в жизни тоже кое-что понимаю, Аннушка! Для Вас возможно только два варианта брака: неравный, когда Ваш супруг будет настоящим королем, либо, наоборот, весьма бедным человеком, чтобы либо Вы его слушались, под авторитетом его короны, либо он Вас, прижатый Вашим богатством и знатностью…
— А второй вариант? Вы сказали, что их может быть два!
— Да, прекрасно, что Вы обратили на это внимание. Второй вариант — любовь. Такая любовь, чтобы и Вы и Ваш избранник забыли обо всех своих привычках и капризах ради неё… И, позвольте я всё-таки дам Вам ещё один совет. Вы слышали о Федоровском монастыре в Переславле?
— Не совсем понимаю…
— Игуменья Агафия, с которой я имею честь даже быть лично знакомым, чрезвычайно умная и благочестивая женщина. Её разуму и вере я могу вполне довериться. Смею думать, что и Вы можете. Я нисколько не настаиваю на Вашем визите к ней, просто рекомендую от чистого сердца. А в Вашем вопросе я постараюсь помочь. — непосредственная реакция Анны показала мне, что она не испорчена — предложение, пусть и ложное, сожительства с наследником показалось ей ужасным, хотя для очень многих это было бы желанным путем на верх. Я помогу ей.
Развод ей дали, она снова стала Воронцовой, а потом она не стала пренебрегать моим советом и поехала в Переславль. Я не думал, что она сможет попытаться радикально пересмотреть свою взгляды на жизнь, но видимо это случилось — она осталась там послушницей на долгие полтора года…
Тянуть с поездкой не хотелось, сразу после новогоднего торжества отправились по зимникам [62] в Яицкий городок. Ехали споро, опережая основную группу войск, задерживаться по дороге туда я не собирался — задача стояла важная, и требовалось её решить как можно быстрее.
62
Дорога, которая используется только в холодную погоду. Прокладывается по снегу и льду.
По настоянию Давыдова все-таки приходилось не отрываться от гвардейцев далеко, поэтому пришлось задерживаться и проводить приемы в Москве, Нижнем Новгороде, Казани и Оренбурге и наше путешествие продлилось до начала марта, но, тем не менее, до ледохода и весенней распутицы мы успели.
За это время наша политика и агентурная деятельность Франции в Польше привели все-таки к тому результату, который я прогнозировал. При активной финансовой и политической поддержке Франции,
Внешнеполитическое давление на Россию начало нарастать. Хорошо, что войска в дополнение тем десяти тысячам, что стояли под рукой Репнина в Варшаве и Кракове, посылать не потребовалось, но всё-таки переброску дополнительных сил из Прибалтики и Малороссии начали готовить.
Король Станислав начал медленно собирать коронное войско, лениво готовить войну против конфедератов, те тоже не особенно торопились. Пока никто никуда не спешил.
Вот уже в Яицком городке [63] я развернулся. Остановился в доме Меркульевых, и незамедлительно объявил о том, что через два дня я жду всех страждущих справедливости. Собралось несколько тысяч человек, я даже слегка оробел.
63
Ныне город Уральск — Казахстан.
Народ собрался с иконами, женками и детьми. Все галдели, но мне удалось добиться тишины и порядка в предъявлении претензий, который тут же фиксировал Потёмкин. Жалобы заключались в нарушении традиций яицкого казачества, самоуправстве и безобразиях верхушки казачества — старшины, в неадекватном и грабительском поведении присылаемых из Петербурга комиссий. Особенно возмутил народ генерал Черепов, который просто перестрелял кучу народа, ограбил станицы и был отозван, так как даже оренбургский губернатор уже начал криком кричать о неадекватности сего деятеля.
Я всё выслушал и пообещал разобраться. Разбирались мы с Потёмкиным и Давыдовым несколько недель, пока не пришли к выводу, что проблемы заключаются в том, что Яицкое войско подчинено военной коллегии, которой абсолютно наплевать на казачью самобытность, причем сами яицкие эту самобытность, в отличие уже от донцов, считают само собой разумеющимся фактором. Пользуясь этим взаимным непониманием, казацкая старшина [64] как обычно пытается стать местными дворянами, к чему все дела и ведет, в этом их, не задумываясь, поддерживает коллегия. Плюс из коллегии и губернии поборы идут, которые, конечно же, оплачиваются отнюдь не старшиной.
64
Лица, занимающие в казацком войске руководящие должности.
Дополнительный маразм ситуации придает то факт, что на Яике большая часть населения — старообрядцы, да и мусульмане есть, а в Коллегии решили использовать казаков как базу для формирования регулярной легкой кавалерии — гусаров. И требуют, от казаков при зачислении в эти новые полки брить бороды, что и для старообрядцев и для мусульман, да и в целом для яицких — решительно невозможно. Ещё и Черепов этот — всё настолько усугубил, слабоумный он, что ли…
Ну, с бородами понятно, отменим, да и из подчинения военной коллегии, по крайней мере яицких казаков, выводить надо, подумаем… А вот что делать с внутренним социальным конфликтом? Старшина, он же естественным образом под себя всё подминает — таково свойство человеческого общества, кулаки — они всегда образуются, как пена на бульоне. А тут вечевые традиции ещё хорошо помнят — будут старшина и простые казаки между собой драться до крови, опять-таки подавлять это придется.