Бедный родственник
Шрифт:
— Вещи ваши я все собрал и в кибитку сложил… Они их повытаскали да по снегу раскидали… Кажись, что ничего не пропало…
— Что вещи… Дело шло о жизни! Вещей не жаль…
— Как не жаль, — возразил ямщик. — Все, поди, трудом нажито… Как не жалеть!
Ямщик задумался и долго молчал, потом обернулся к седоку и, улыбнувшись, проговорил:
— Барин, а знаете ли, что я вам скажу?! Ведь я вас боялся…
— Ты боялся меня? — удивился барин.
— Да. На прошлой неделе один такой же барин, как вы, в этой же лощине ямщика
— Может ли быть? — поразился барин.
— Верно. Спросите в городе — все скажут.
— Оттого-то ты на меня так подозрительно смотрел?
— Так, так. Боязно было, — подтвердил ямщик.
Барин громко рассмеялся. Ямщик посмотрел на него с удивлением.
— Ну, братец мой, скажу тебе откровенно, а я ведь тебя боялся, — сказал седок.
— Меня? Вот тебе и раз!
— Да. Мне казалось, что ты и свистишь кому-то, и лошадей гонишь нарочно, и на меня подозрительно смотришь…
— То-то вы всё сердились… То не гляди, то не свисти, то тише… Я думаю, — тут не ладно… Да еще вы меня пулей припугнули… Боязно было.
— Какая там пуля! Я и стрелять-то не умею.
Седок и ямщик громко и весело смеялись, вспоминая, как они трусили друг друга.
Вдали, немного в стороне, замелькали огни.
— Это моя деревня. Растеряево называется, — сказал ямщик. — Тут у меня избенка. Семейство живет. Завернули бы вы, барин, обогреться и с перепугу оправиться. У меня и самоварчик есть. Моя баба живо все справит.
— Ладно, голубчик, согласен.
Барин чувствовал большое расположение к этому ямщику и охотно согласился на его предложение, думай его этим порадовать.
Кибитка свернула с тракта и, проехав несколько десятков саженей, промчалась по деревенской улице и вскоре остановилась около маленькой избы в три окна, занесенной снегом. Изба находилась посреди бедной, тихой деревни. Две собаки бросились с лаем к приехавшим, кое-где показались люди, и на звук почтового колокольчика из избы выбежала женщина и мальчик лет восьми.
— Тятенька! — радостно воскликнул мальчик, бросаясь к ямщику.
— Молчи, молчи, сынок, — сказал приехавший, погладил мальчика по голове и указал на барина, вылезавшего из кибитки.
— Маша, поставь-ка нам скорее самоварчик. Мы с барином в снегу побывали, — сказал ямщик жене.
— Неужели ты барина вывалил? Кажется, Степа, за тобой этого не водилось. Что за грех такой?! — укоризненно проговорила женщина, скрываясь за калитку.
Приехавшие вошли в избу. Здесь было низко, душно, бедно, — как в тысячах подобных изб на Руси.
Хозяйка хлопотала около стола; барина усадили на скамейку в красном углу; ребятишки обступили ямщика, ласкались к нему и что-то шептали, искоса поглядывая на барина.
Когда ямщик рассказал жене о том, что с ними случилось дорогой, — она сначала остановилась как окаменелая, вся побледнела, потом заплакала и стала быстро креститься.
— Вот
— А разве твой муж хороший? — шутливо спросил барин, чтобы отвлечь хозяйку от грустных дум.
— Хороший… Нечего таить, барин, — хороший: не пьет, не кутит и нас бережет, жалеет… — быстро ответила женщина.
— Перестань! Что за похвальба?! — недовольным тоном ответил ямщик.
Но жена взглянула на него таким ласковым взглядом, что приезжий барин сразу понял, что в этой бедной хатке живут мир да любовь.
— У вас, кажется, большая семья? — спросил барин.
— Четверо ребят, да нас двое, да мать старуха, да еще тетка убогая… Много нас. Жить нелегко. Мы безземельные… Доходы нынче плохие… Тракт наш тихий. Хочется и ребят в люди вывести… А учить-то не из чего… У меня двое старших очень смышленые, так и рвутся к науке, — рассказывал ямщик.
— Полно тебе, Степа, Бога гневить… Будешь ты жив да здоров, — справимся… И ребят подымем… Может, и до науки доведем… Что за беда, что недохваты… Не мы одни бедствуем… Зато живем, хоть и в бедности, да не в обиде, — задушевно говорила женщина и по-прежнему смотрела на мужа хорошим взглядом.
Приезжий подошел к детям и погладил белокурые головки. На него из-за спины отца глянули пытливые, добрые детские глаза.
— Что? Хочешь учиться? — спросил барин старшего мальчика.
— Хочу. Шибко хочу. Вот и Варюшка хочет. Только тятьке с мамкой на кафтан и на сапоги не сбиться, — бойко ответил мальчик.
— А как тебя звать?
— Ванькой.
— Вот славно. Значит, мы с тобой — тезки.
Барии вздохнул, в его душе шевельнулось чувство невольной зависти к этому ямщику, у которого такие славные дети, и ласковая жена, и этот бедный угол, где его всегда нетерпеливо ждут и встречают с такой радостью.
Он с грустью подумал: «А меня никто не ждет, никто не встретит радостно, никто не позаботится… Скверно жить на свете одинокому человеку».
Между тем хозяйка приготовила на стол и приветливо сказала:
— Жалуйте, барин. Отведайте, что Бог послал… Не осудите нашу бедность!
На столе стояла похлебка, лежала краюха черного хлеба и кипел самовар.
— Что же ты, Маша, сахару-то не дала? — спросил ямщик.
Жена его полезла в сундук и долго там рылась; наконец она достала какую-то тряпку, вывернула из нее коробку, а из коробки высыпала на блюдце пять кусков сахару.
Детские головенки приподнялись, вытаращенные глаза с умилением посмотрели на сахар, рты облизнулись.
Приезжий барин взял два кусочка сахару с блюдца и дал ребятишкам. Ямщик с женой переглянулись: у них больше не было сахару, а потому мать незаметно отняла его у ребят; те хотели было захныкать, но, увидев строгий взгляд отца, замолчали.