Бедовый месяц
Шрифт:
В сероватом воздухе горные пейзажи и снежные склоны особенно потрясающими не выглядели: такие же унылые, как окрестности Энтила или Айрока, где я училась. А уж провинциальная-то зима на редкость безотрадна и меланхолична! Недолгая разноцветная вспышка веселья случалась только один раз, на Новый год.
У ворот нас уже дожидались два экипажа на широких полозьях вместо колес. Один маленький, похожий на расписную шкатулку. Второй побольше, пусть не такой яркий, без цветов и птиц, но в нем точно никто не упрется в противоположную стенку коленями.
Выходило
Тетушка начала что-то подозревать, еще когда спускалась по лестнице во взлетной башне, и внимательно поглядывала на улицу сквозь окошки. Не успели мы выйти на морозный воздух, в котором ощущалось приближение снегопада, как она с деловитым видом нырнула в карету побольше, уселась и расправила юбки. Следом забрались остальные, а дядюшка выразительно пристроил на колени дорожный сундучок.
Всем видом дорогие родственники демонстрировали, что из теплого салона их не выкуришь ни укоряющими взглядами, ни тонкими намеками. Впрочем, как и прямолинейной просьбой поменять транспортное средство.
– Господин Торн, – обратился к Филиппу сопровождающий, присланный из гостевого дома, – придется ехать без остановок. Жаль, что ваша супруга не полюбуется на горы со смотровых площадок, но мы можем попасть в снег. Подниматься по серпантину в снегопад – последнее дело.
– Полагаю, моя супруга успеет насмотреться на горы, – сухо отозвался Филипп.
Супруга, скажем откровенно, не считала себя безмолвной табуреткой и очень не любила, когда о ней говорили в третьем лице, но промолчала, как – демоны дери! – та самая табуретка.
Во время полета я из принципа дождалась обещанную еду, без аппетита погоняла по салатным листьям крошечный помидор и уснула как младенец под мерный шелест драконьих крыльев. Проснулась только после прилета и не настолько пришла в себя, чтобы искренне возмущаться пренебрежением мной как личностью думающей. Не сейчас, а вообще думающей.
Однако когда мы уселись в тесный кузовок в лучших традициях городских омнибусов, где обязательно попадался напыщенный индюк, я попыталась отдавить Филиппу ногу. В воспитательных, так сказать, целях. И не дотянулась! Только громко стукнула каблуком.
– Вы замерзли? – вежливо уточнил Филипп.
– Нет, все чудесно.
Я продемонстрировала улыбку прелестной дурочки и тут же ощутила, как с пола начала подниматься теплая волна. Пришлось топнуть еще разок. Воздух стал горячее. Похоже, постукивание прибавляло в салоне температуру.
– Если вам жарко, то постучите по стенке. – Костяшкой пальца Торн тихо постучал по стенке коробка. – Вот так.
Теплый поток мгновенно иссяк. Пол перестал греть и начал стремительно остывать. Ноги в туфлях очень быстро озябли, даже хваленые
Подозреваю, что Филипп решил, будто супруга, приехавшая из дикой провинции, никогда не сталкивалась с благами магической цивилизации и просто от любопытства развлекается. Не леди, а бодрая барабанщица!
– Остановитесь, – сдержанно попросил он прекратить безобразие и в два притопа совершил чудо.
В салоне заструилось приятное, не обязывающее раздеваться тепло, и пол не прожигал подошвы насквозь.
– Спасибо, – пробормотала я и попыталась посмотреть в оконце: едет ли за нами карета с моими родными.
– Они едут, – отозвался Филипп.
– Хорошо, – пробормотала я и поспешно добавила: – Вы очень любезны.
Пусть не думает, что взял в жены неблагодарную сволочь.
Спустя десять минут и два поворота снова сделалось неспокойно. Я поерзала на сиденье и хотела украдкой выглянуть в окошко. Украдкой не получалось, только шею едва не свернула. Оконце было выше моей макушки.
– Посмотрите, пожалуйста, – проблеяла я. – Карета все еще следует за нами?
К чести Филиппа, он действительно проверил:
– Она по-прежнему с нами.
За окном перестали мелькать опрятные домики маленького городка, уютно прижившегося у подножия склона. Потянулась зимняя пустошь, практически окунувшаяся в новорожденный сумрак. Закружились первые крупные хлопья снега, пока еще редкие.
– И теперь?
– Да, – глянув в оконце, ответил он.
Через один поворот и скальный уступ я прошелестела:
– Филипп, мне действительно неловко вас отвлекать от важных мыслей, но… вы не проверите?
– Они с нами.
Видимо, он имел в виду, что незримо, потому как не потрудился удостовериться в наличии второй кареты зорким взглядом в окно.
– Вы это почувствовали внутренним чутьем, господин маг? – сухо уточнила я. – Вы даже не посмотрели.
Удивительно, но он все-таки повернулся и вдруг протянул подозрительное:
– Кхм…
– Что? – напряглась я.
– Их нет.
– Как нет?!
Я вывернулась и, прилично толкнув его локтем (по-моему, в челюсть или куда-то еще, но точно не в аристократический нос), встала коленями на сиденье. В просвете заснеженного оконца была видна длинная белая лента дороги и следы от полозьев кареты, уже припорошенные свежим снегом.
– Куда они делись? – встревоженно пробормотала я.
– Они отстали. Мы встретимся с вашими родными в гостевом доме. Сядьте, Тереза, – проговорил он, словно пытался вразумить ребенка.
– Филипп, давай встретимся с ними прямо здесь, – потребовала я, но на сиденье вернулась и одернула юбку. – Если они не приедут к ночи в гостевой дом, я до утра не найду себе места от беспокойства.