Бег по кругу
Шрифт:
Не знаю, как я позволила эмоциям взять вверх, ведь обещала же себе, что сохраню хладнокровие и не опущусь до претензий или обвинений. Но ситуация начала резко выходить из-под контроля, особенно когда Дима взорвался в ответ на мое гневное высказывание. Видимо, мы никогда не сможем оставаться спокойными в присутствии друг друга.
— Черта с два! Ты дважды бросала меня. Дважды! Юль, это перебор, ты думаешь, я не понимаю намеков или что у меня совсем нет гордости?!
— О нет, гордости у тебя
— Но к чему эти разговоры? Теперь уже поздно, ты женат… Я не против, чтобы ты виделся с сыном, но не в моём присутствии, и Олю не приводи… Пожалуйста.
— Боже! Вот интересно, чем я так провинился, что мне выпало полюбить дуру?
Дима улыбается, глядя на меня в упор, полностью разрушая все защитные барьеры. А я, как и прежде, не могу устоять против его чар.
— Ну, не знаю, ты Олю сам выбирал…
Бубню, пытаясь скрыть идиотскую улыбку, понимая, а вернее, надеясь, что он говорит вовсе не об Оле. Какой-то дурацкий разговор получается, настроение которого меняется со скоростью звука.
— Стерва, — смеётся, притягивая меня к себе, утыкаясь лицом в шею.
— Но моя, моя любимая стерва, — Шепчет в волосы, нежно перебирая их пальцами.
— Какая к черту свадьба, если после твоего побега мне пришлось буквально заново собирать себя по кусочкам? Большую часть этого года я бухал и жалел себя. Ах да, ещё проклинал тебя.
Я слушала Димины слова, чувствуя жар его тела, теплое дыхание на своей коже, и медленно сходила с ума, ощущая, как нежность наряду с безграничной любовью затапливают меня, накрывая с головой.
Мне не верилось, что все это не сон, что это происходит на самом деле.
— Ну вот куда ты убежала? А вернее, зачем?
И тут я поняла, что плачу. А вместе со слезами сами собой родились слова. Я заговорила сбивчиво, торопливо, утирая бегущие по щекам предательские слезинки.
— Ты же любишь Олю… Ты… Ты должен быть с ней. Она сказала, что ты меня никогда не простишь, что я — всего лишь навязчивая идея, а с ней ты будешь счастлив…
— И ты поверила двадцатилетней девчонке, которая ни черта не смыслит в жизни, да ещё и является твоей соперницей? Не великого же ты ума, Ю!
Только сейчас я взглянула на ситуацию со стороны и поняла, что Дима прав.
— Но ведь ты вел себя так гадко! — Я начала по-идиотски шмыгать носом и утирать слёзы рукавом олимпийки.
Ну вот реально, со стороны дура дурой.
Я б на месте Димы уже развернулась и ушла знакомиться с сыном. Но он оказался крепким орешком, продолжая выслушивать мои словесные потоки. А я… Я так устала тащить все на себе за этот год, да и не восстановившийся после родов гормональный фон давал о себе знать,
— Ты постоянно меня обижал, говорил гадости и делал больно!
— Вот знаешь, все то же самое, слово в слово, я могу сказать и про тебя. Ты меня измучила совсем!
— Да ладно!
— Да, все, чего я от тебя хотел, это признание, что ты любишь меня. Один небольшой шаг на встречу, и все.
Я недоверчиво прищурилась.
— И все?
— Ну, не все… Ладно, возможно я бы не сразу поверил, но со временем…
— Ага, когда довел меня своими сомнениями и проверками до белого каления, тогда бы ты поверил!
— Какая разница. Мы все равно никогда об этом не узнаем.
— Да уж, у нас никогда не бывает просто…
Дима коснулся пальцами моего подбородка, заставляя посмотреть в глаза, и, вдруг посерьезнев, произнес:
— Юль, я очень рад, что ты сохранила ребёнка. Вернее, сначала я хотел свернуть тебе шею за то, что ты скрыла от меня этот факт. Но потом понял — своим поведением сам отрезал тебе пути к отступлению, да ещё и зная твой характер…
— То есть мою шею ты оставляешь целой?
— Пока да.
— И на том спасибо. А как ты узнал о сыне?
— Лера. Она же рассказала почему ты уехала. Я, признаться, был очень удивлён её вариантом событий, особенно тем, какой я урод.
Я кивнула, только сейчас поняв смысл фразы, брошенной подругой в недавнем разговоре: «Расскажи уже все Диме! Хватит плодить безотцовщину, пусть и за границей». Видимо, подруга решила напрямую вмешаться в судьбу своего новоиспеченного крестника.
— Я правда собиралась…
Бормочу смущенно, отводя глаза, понимая, что эта фраза звучит не настолько правдоподобно, как бы мне хотелось.
— Ага, собиралась она… Эх, упрямая, гордая… И за что только люблю?..
— За это и любишь… Наверное.
Огрызаюсь в ответ, но, не сдержавшись, все же расплываюсь в идиотской улыбке. Дима вытирает оставшиеся слезинки с моих щек и нежно шепчет, глядя сверху вниз:
— Глупая. Подсел на тебя ещё тогда, когда впервые увидел бегущей по набережной. Сразу понял: моя, с тех пор и мучаюсь. Тебя ж хрен добьешься.
— Это да. Я сама кого хочешь добью, но ты тоже тот ещё фрукт оказался.
— Мы оба хороши, — примирительно заключает Дима, сжимая меняв объятиях.
— Как сына — то зовут?
— А Лерка не сказала?
— Нет, а у меня времени не было выяснять, прилетел первым же рейсом.
— Дима.
— М-м?
— Сына нашего зовут: Дима.
— Хех, значит будем растить Дмитрия Дмитриевича?
— Ага.
Дима вдруг прижал меня к себе еще сильнее и пробормотал: