Бег по песку

Иванович Юрий

— Никак не пойму, зачем такие розыгрыши? — раздался ворчливый голос Фернандо. — Ведь это глупо, и….

— Но ведь он прекрасно понимает все шутки! — перебила его Карлота капризным голосом. — Я даже себе представить не могла, что он так обидится и…

— Исчезнет, словно призрак! — продолжил за неё голос Мартина. — Хотя, я думаю, он просто поднял руку и сел в первую же остановившуюся машину. А раз его нет в своей палатке, значит сидит где-нибудь в баре и напивается с горя…

— Не суди всех по себе! — оборвала его Карлота. Потом, помолчав, с сожалением добавила: —

А ведь мы хотели идти в ресторан…

— Мы? Хотели? — с иронией передразнил её отец. — Да он чуть ли не на коленях ползал, умоляя тебя согласиться!

— Папа! — чуть не слёзно возмутилась Карлота. — Ещё не хватало, что бы девушки сразу бросались парням на шею…

Но я уже не стал слушать дальше, а постепенно пятился, потом повернулся и бросился к дороге. Сердце моё от радости выскакивало из груди, мне хотелось кувыркаться, кричать, визжать и подпрыгивать. В меня словно вселился весёлый ураганный дьявол, и мне явно необходимо было время, что бы успокоиться.

«Какая удача, что я вернулся! Конечно, подслушивать нехорошо, но это редчайшее везение — получить такие карты в руки. Тем более, добиваясь взаимности у такой девушки как Карлота. Но она тоже хороша! Как ловко всё разыграла! — я даже ничего не заподозрил! Хотя нет! Мартин то мне понравился! Значит, я его правильно оценил и правильно к нему отнёсся…. А её не раскусил только потому, что потерял чувство юмора. Да! Надо всем и всегда можно посмеяться и тогда бы я как дурак не лазил по кустам, а сидел в ресторане. Хотя…. ежевики наелся! И мальчик!» Я, вспомнив о ребёнке, тут же посерьёзнел, принял деловой вид и быстрым шагом направился на внутренний двор.

Вся троица молча сидела за летним столом, на котором лежали остатки ужина и почти нетронутая бутылка вина.

— Добрый вечер! — громко поздоровался я, выходя на свет из-за дома и принимая удивлённый вид. — А я думал Фернандо, ты один. Думал, Карлота и Мартин сидят в доме и… смотрят телевизор.

— Добрый вечер, дружище! — обрадовался хозяин усадьбы. — Присаживайся, я тебя познакомлю…

— Если кто-то скажет хоть слово, — угрожающе зашипела Карлота, глядя то на отца, то на заулыбавшегося Мартина. — То я за себя не ручаюсь!

— А я что? — стал отнекиваться Фернандо. — Просто хочу угостить старого друзяку своим лучшим вином, — и обращаясь ко мне: — Где же ты пропадал?

— Разыскивал так рекламируемые тобой ежевичные места, — поведал я, присаживаясь на свободное место возле его дочери. — И действительно, здесь можно собирать отменные урожаи.

— После тебя — вряд ли что осталось! — Карлота оглядывала меня с ног до головы. — У тебя такой вид, будто ты съел всё что мог, а то, что не смог, тщательно вытоптал! — и сделала вид, что весело смеется.

Но её никто не поддержал. Мужчины только улыбнулись, да и то в мой адрес, как бы извиняясь за плохое поведение своей родственницы. Я же вообще, грустно посмотрел ей в глаза и печально произнёс:

— Раз мне не пришлось поужинать в ресторане, пришлось пополнять жизненною энергию спелой и вкуснейшей ежевикой. Но хочу, сеньорита, вас утешить: ягод осталось ещё очень много. Вы, со своим женихом, —

я сделал вежливый кивок в сторону Мартина. — Сможете собирать по несколько вёдер в день.

Теперь мужчины уставились выжидающе на Карлоту, своим молчанием явно осуждая её действия. А та тоже молчала, видно не в силах сообразить, как деликатнее выйти из сложившейся ситуации. Я же продолжал, как ни в чём не бывало:

— Здесь совсем недалеко, через четыре поворота, мне попался заброшенный участок, чуть ли не сплошь покрытый зарослями ежевики. Даже удивительно: никто там ничего не благоустраивает, как, например, на соседнем участке: прочный красивый забор с оригинальной калиткой, ровная асфальтная дорожка, аккуратный, но довольно большой серый дом, а на зелёном газоне ни единой не скошенной травинки. Вот где образцовый порядок!

— А, знаю, знаю! — вступил в разговор Фернандо, так как Карлота продолжала упорно молчать. — Это усадьба Фергюссонов. — и следующим своим предложением ликвидировал все мои дальнейшие расспросы: — Там всегда такой идеальный вид. Жаль только, что у них дома несчастье: ребёнок серьёзно болен, трудноизлечимая форма детского паралича. Они его, поэтому и вывозят редко, не хотят теребить душу ни себе, ни соседям.

— А мне Тереза говорила, что ребёнку вроде лучше? — с сочувствием спросила Карлота. Фернандо в сомнении покачал головой:

— Процесс очень длительный. Надо время и время. Дай то бог, что б им повезло. А то совсем, бедные, измучились.

Вопрос был выяснен. Мальчика никто не похищал! Так что мои домыслы и догадки оказались беспочвенны. Хорошо, что я не высказался вслух о своих подозрениях. Тогда бы точно стал полным посмешищем! Особенно для Карлоты. А интересно! Как она собирается выкручиваться? Теперь только это меня интересовало. Её отец и кузен, ею предупреждённые о молчании, наверняка тоже ждут, что она скажет, и явно не спешат ей на помощь.

Неожиданно Мартин, до этого лишь молчавший да сочувственно кивавший головой, спросил равнодушным тоном:

— Не знаете, Тереза уже здесь, или только завтра приедет?

— А чего тебе от неё надо? — с подозрением спросила Карлота.

— Да так, просто спрашиваю.

— Просто спрашиваешь? — в её тоне было явное осуждение. Мгновение она молчала, а потом, словно решившись, обратилась ко мне: — Знаешь, Андре! Я просто пошутила. Мартин мой двоюродный брат и я бы тебе сразу сказала об этом, но ты так быстро отправился на сбор ежевики…

— Очень жаль, — я придал себе удручённый вид. — Но уже ничего не получится.

— Что… не получится? — Карлота была в явной растерянности и чуть ли не в отчаянии.

— Уже поздно! Да и в таком виде, — я показал руками на мой затрапезный вид. — Меня вряд ли пустят в ресторан. Даже с тобой. — Фернандо стал хихикать, а я протянул руку заулыбавшемуся Мартину. — Ещё раз рад познакомиться! Несмотря ни на что, — я скосил в глаза в сторону Карлоты. — Ты мне сразу понравился!

— Это было отчётливо видно по твоему выражению лица, — засмеялся и Мартин тоже. — Когда ты в первый раз пожимал мне руку, оно было счастливым и безмятежным!