Бег по вертикали

Гарбер Джозеф

Прямо перед канавой в землю было воткнуто несколько шестов. Некоторые из них были заострены. Другие вроде бы нет. Вместо этого на них были надеты какие-то предметы.

То есть нет, не надеты. Правильнее будет сказать — насажены.

Маллинс насадил на кол очередную женскую голову.

6

У Рэнсома не было ни заостренных кольев, ни мягкой почвы, в которую их можно было бы сунуть, потому он использовал треноги — такие же, как и те, что Берни держал в шкафу.

И резал он тоже аккуратно,

почти как хирург, — ничего общего с той скотобойней, которую учинил сержант Маллинс с его верным армейским ножом «Ка-бар». В общем и целом Рэнсом сработал чисто и аккуратно, как и следовало бы ожидать от профессионала высокого уровня.

Рэнсом, конечно же, разместил их лицом к двери. Так они производили наилучшее впечатление. Возможно, он даже подшил им веки, чтобы глаза оставались открытыми.

Марджи Коэн с открытыми глазами. Недурной штрих.

При виде этого Дейв наверняка бы закричал.

7

Дейв закричал.

Маллинс стремительно развернулся. Его люди залегли. Дейв прицелился Маллинсу в грудь. Маллинс шагнул в его сторону. Дейв что-то закричал. Маллинс двинулся к нему, прямо на дуло пистолета. Дейв нажал на спусковой крючок. В патроннике патрона не было. А передернуть затвор Дейв с его изувеченной рукой не мог. Он что-то выкрикнул, сам плохо понимая что. Возможно, это был крик вовсе без слов.

Маллинс вырвал у него пистолет и ударил Дейва по лицу.

— Заткнись! Заткнись, студентишка долбаный! Двое солдат схватили Дейва и бросили на землю. Маллинс встал над ним с ножом в руке.

— Ах ты сука, ты в меня пальнуть хотел?! Да? Да, студентишка? Целиться в своего! Мудачина!

Маллинс походил сейчас на бешеного зверя. Губы его кривились и дрожали. Глаза часто моргали, а взгляд метался из стороны в сторону. Изо рта текла слюна.

Маллинс присел на корточки и ткнул острием ножа Дейву в шею.

— Наша задача, сукин сын, — убивать врагов! Всех врагов, твою мать! Включая тех, кто помогает врагам! Надо перебить этих мудаков, и их мудацких баб, и их мудац-ких выродков, а когда все они, мать их, сдохнут, все будут счастливы, кроме этих гребаных покойников, и мы все вернемся домой. Вот какая наша задача, понял, дерьмо? Запомни это хорошенько и никогда больше, мать твою, не смей в меня целиться!

Он повернулся к остальным и прорычал:

— Бросьте этого козла к остальному дерьму! Я с ними разберусь, когда закончу разбираться с деревенщиной.

Сержант со своими людьми выволок из толпы воющих крестьян очередную женщину. Потом Маллинс злобно посмотрел на Дейва.

— У нас тут наглядный урок, клянусь Богом, наглядный урок!

Они сбили женщину с ног и прижали ее к земле. Она лежала почти неподвижно, пока Маллинс перепиливал ей горло. Струя крови взметнулась петушиным хвостом на четыре-пять футов и расплескалась по грязи в десяти — двенадцати футах от убитой. Маллинс схватил ее голову за волосы и показал крестьянам. Он завыл, словно волк, и глаза его сделались окончательно безумными.

— Скажи им, — пронзительно завопил он на переводчика, — скажи им: вот что бывает с теми,

кто сотрудничает с врагом! Скажи, что это ждет их всех! Скажи, что никто не смеет трахать Америку, и никто не смеет трахать американскую армию, и, прежде всего, никто не смеет трахать первого сержанта Майкла Дж. Маллинса!

Переводчик залепетал что-то по-французски. Маллинс пролаял:

— Приведите мне еще одну!

Солдаты схватили женщину за талию. Женщина кричала и отбивалась. Ей удалось вырваться и нырнуть обратно в толпу. Дейв не понимал почему, но она бросилась перед ним на колени и обхватила руками его ноги. Из ее глаз лились крупные блестящие слезы. Хотя Дейв немного говорил по-французски, он не мог разобрать ни единого ее слова.

Солдаты подошли забрать ее. Дейв побелел от гнева. Он взревел:

— Маллинс, ты за это ответишь! Ты меня слышишь? Я позабочусь, чтобы тебя за это повесили!

Маллинс посмотрел на него с любопытством — во всяком случае, так могло показаться. Взгляд его был спокойным, а голос — ровным и задумчивым, и это было еще страшнее, чем вопли душевнобольного.

— Сдать меня? Настучать на меня? С тебя ведь станется, а, студентишка?

Он приказал своим людям:

— Тащите полковникова любимчика сюда!

Один из солдат завернул Дейву раненую руку за спину. Дейв пронзительно вскрикнул и чуть не потерял сознание. Маллинс обозвал его трусом.

Дейва бросили лицом на землю. Маллинс присел рядом с ним, перевернул его и вытер нож о форменную рубашку Дейва. На рубашке осталось пятно цвета ржавчины. И тут гулко разнесся голос Мамбы Джека Крютера:

— Стоять! Отставить это и стоять, солдат! Маллинс встал. Его люди попятились. Дейв с трудом поднялся на колени.

На площади стоял Джек. За ним — человек двадцать. С винтовками наизготовку. Джек свою держал у бедра. Глаза у него были широко распахнуты. Он посмотрел на крестьян за канавой, на солдат среди них — те так и стояли с поднятыми руками, — на обезглавленные трупы и на отрезанные головы на шестах.

— О господи, — прошептал он. — Что за мерзость тут происходит?

Дейв заметил, что акцент Джека исчез. Он больше не говорил как «белый голодранец» из Восточного Техаса.

— Маллинс, Маллинс, тварь ты этакая…

Голос Крютера оборвался.

Маллинс в ответ лишь посмотрел на него. Глаза у него были невинные, словно у ребенка.

Джек взглянул на учиненную бойню и покачал головой.

— Почему, мужик, ну почему? — прохрипел он.

Маллинс самодовольно ухмыльнулся.

— Мне нужно было сделать заявление.

Один из его людей подхватил:

— Да, заявление! И любой трибунал нас оправдает!

Глаза Джека Крютера сделались тусклыми и безжизненными. Он повернул винтовку в сторону говорившего и выстрелил. Винтовка была переведена в автоматический режим; мишень перерубило напополам. Солдат, стоявший за плечом Джека, подался вперед и вопросительно произнес:

— Сэр?

Крютер кивнул. Солдат выстрелил и уложил того, кто стоял рядом с Маллинсом. А потом подошел к трупу и выпустил ему в лицо всю обойму.