Бег времени
Шрифт:
Живопись, выйдя из музеев и частных коллекций, шагнет в парадные и торжественные залы собраний, И университетов и библиотек и на улицы. Это будет похоже и не похоже на исполненные страсти наскальные изображения и на величие и прелесть росписей Адаканты и даже на огромные фрески и наружную роспись домов современных мексиканских художников, где соединены воедино революционная история с дыханьем современности и философия народа с воодушевлением художника.
Как много света будет в этом городе! Свет сольется с архитектурой, сиять будут растения и текучая вода, огненные краски стен, тротуаров и дорог будут запасать
А вся история борьбы, труда и одушевления человечества станет материалом новой скульптуры — иногда циклопической, высеченной из целых гор, обступающих город. Памятники будут вздыматься над площадями и крышами: смутные для нас образы, фигуры и группы, легкие или массивные, навеки окаменевшие или меняющие очертания и цвет.
И даже музыка войдет как составная часть в архитектуру и скульптуру будущего — вспомним, как в древнем Египте статуя Мемнона издавала при восходе солнца музыкальный звук, вспомним дома Греции, увенчанные эоловой арфой, поющей под руками ветра.
В не построенных еще городах, о которых мы мечтаем, будут жить обитатели будущего коммунистического мира. Мы до сих пор не умеем еще писать об этих людях, жителях этих полупризрачных городов. Они лишь смутно просвечивают сквозь какие-то фильтры времени, подобные отдаленным горам, размытым голубой дымкой. Мы верим, что над этим миром неминуемо взлетит новая Самофракийская победа, воплотившая мысль и вдохновение человечества, смелая и неуклонная, словно почтовый голубь, точная, как луч локатора, чистая и сверкающая, как пламя! Мы знаем, что это будет.
Великолепное кипенье жизни, бушующей вокруг нас, с ее чистыми и просторными далями, игрой света и теней, нежной прелестью красок, трудом и вдохновеньем людей, ищет выраженья в искусстве и литературе. Но отражается она не как в плоском раболепном зеркале, а в живых образах, полных света и движения: искусство ведь не осколок стекла, в котором отражается солнце, а сверкающий алмаз, граненный человеческой рукой.
Подлинная современная фантастика, в какие бы одежды она ни рядилась, это окружающая нас необыкновенная реальность, а не выдумка или игра ума. Авторы сборника «Фантастика, 1963 год» борются именно за такую, реалистическую фантастику, в новых формах отражающую сверкающее великолепие нашей жизни.
В наши дни мы присутствуем при расцвете научно-фантастической литературы, но не полеты в коскос вызвали к ней такой интерес, не холодное пламя плазмы с электронной температурой в миллионы градусов, не атомные корабли и подводные лодки.
Научно-фантастическую книгу взял в руки читательсам конструктор космических кораблей и строитель атомных электростанций, ученый-теоретик и инженерэкспериментатор. Это тот читатель, который не только своими руками создает мир будущего, но и хочет сейчас, сегодня видеть облик грядущего во всей его славе и великолепии!
В Советской стране учится каждый четвертый человек. И в каком бы вузе или техникуме он ни числился, какие бы курсы, кружки или лекции он ни посещал, он учится главному: коммунизму. Это то знамя, которое ведет всех нас вперед и увлекает за собой время, поток которого
Одним лишь перечнем вышедших книг и опубликованных рассказов, хотя бы и очень длинным, нельзя характеризовать фантастику наших дней. Она качественно стала совсем иной: из детского чтения она превратилась в один из отрядов огромной советской литературы — на равных с другими правах.
Советская литература, советское искусство — новаторские по своему существу. Научная фантастика, естественно, не может быть иной: она ведь не обращается к прошлому, а в настоящем ищет главным образом то, что таит в себе зародыши будущего. Ее темы — работа ученых на самом переднем крае науки, ее герои — лучшие люди сегодняшнего дня, но освобожденные от бремени материальных забот, от наследия капитализма, от жестокой угрозы чудовищной войны. Поскольку фантастика вырастает из сегодняшнего дня, она реалистична в своей основе.
Но ее язык, образы, герои иные, чем у бытового романа. Ведь нельзя описывать борьбу за завоевание высокотемпературной плазмы языком Тургенева.
В этой литературе новый читатель хочет видеть себя, свой труд, свою славу и свои жестокие поражения, закаляющие его для дальнейшей борьбы. Читатель хочет знать все о мире, в котором он живет, и о своем месте в нем, и о завтрашнем дне. И фантастика за все в ответе!
Как видим, высокой и суровой мерой должны мы оценивать сегодня нашу научную фантастику. Это радостно и тревожно. Радостно потому, что великое счастье быть нужным своей эпохе, и бесконечно трудно для писателей, так как им приходится идти неторным путем.
Когда пишут о научной фантастике Жюля Верна, обычно констатируют, что все без исключения научные прогнозы знаменитого писателя осуществлены в наши дни. Но-если мы обратимся к произведениям наших современников, составляющим основной фонд нашей литературы этого жанра, к книгам А. Толстого, А. Беляева, С. Беляева, Г. Адамова, Ф. Кандыбы, и еще ближе — к романам и повестям Ю. Долгушина, И. Ефремова, А. Казанцева, В. Немцова, В. Брагина, Н. Лукина, то увидим, что и здесь осуществлено очень многое, может, не совсем так или даже совсем не так, но мечта стала действительностью. Однако читатели ждут нового прорыва в Неведомое.
И здесь за пролагателями первых неторных путей вступает в бой второй эшелон писателей.
Разными путями приходят в литературу новые авторы подобного рода книг. В наши дни — это чаще всего молодежь из научно-исследовательских институтов и лабораторий, с производства. Иным путем шел Геннадий Гор. Давно сложившийся писатель, автор многих книг взялся за фантастическую тему потому, что не мог в иной форме воплотить свою идею, до конца раскрыть свою тему.
До сих пор, быть может, несколько схематически научно-фантастическая литература делилась на два направления. Авторы, идущие в фарватере Жюля Верна, занимались главным образом технической фантастикой, писатели, развивающие традиции Герберта Уэллса, — фантастикой социальной. Крупнейший мастер научно-фантастической литературы наших дней польский писатель Станислав Лем создает третье направление — фантастику философскую.