Бег вслепую

Бэгли Десмонд

Это оказалась машина марки «вольво», которую я нашел припаркованной возле самой обочины дороги. Двигатель завелся сразу, и, не включая фар, я тронулся с места. Мне предстояло проделать долгий путь вокруг Сингваллаватна и далее по шоссе до Лаугарватна, но покидал я это место в настроении значительно более приподнятом, чем то, в котором пребывал по дороге сюда.

Глава восьмая

1

Я

добрался до Лаугарватна в пять часов утра и оставил машину на обочине возле дома Гуннара. Когда я выходил из машины, то заметил, как дернулась занавеска на окне, и Элин, выбежав на улицу, оказалась в моих объятиях до того, как мне удалось добраться до входной двери.

— Алан! — воскликнула она. — У тебя кровь на лице.

Я дотронулся до щеки и нащупал на ней корку крови, запекшейся возле пореза. Должно быть, это случилось, когда взорвался баллончик с бутаном. Я сказал:

— Давай зайдем внутрь.

В прихожей нас встретила Сигурлин. Она окинула меня взглядом с головы до ног, после чего заметила:

— Ты прожег свою куртку.

Я посмотрел на дыры в материи.

— Да, — сказал я. — Я проявил неаккуратность, не так ли?

— Что случилось? — спросила Элин настойчиво.

— Я… у меня состоялся разговор с Кенникеном, — ответил я коротко.

Реакция организма на произошедшие бурные события наконец настигла меня, и внезапно я почувствовал себя очень усталым. Я должен был что-то предпринять, поскольку сейчас не было времени для отдыха.

— У тебя есть кофе? — спросил я Сигурлин.

Элин сжала мою руку.

— Что сделал Кении?..

— Я расскажу тебе позже.

Сигурлин сказала:

— Ты выглядишь так, словно не спал целую неделю. Наверху есть кровать.

Я покачал головой.

— Нет. Я… мы… отсюда уезжаем.

Они с Элин переглянулись, а затем Сигурлин заметила практично:

— Все равно ты можешь выпить кофе. Он уже готов — мы пили его всю ночь. Пойдем на кухню.

Я сел за кухонный стол и положил несколько ложек сахара в дымящуюся чашечку черного кофе. Это был самый замечательный напиток из всех, что я когда-либо пробовал.

Сигурлин подошла к окну и посмотрела на машину — «вольво», — стоявшую возле дома.

— А где фольксваген?

Я состроил гримасу.

— Он уничтожен.

Большой русский сказал, что Ильич разобрал его на части, и судя по тому беглому взгляду, который я бросил на фольксваген, это соответствовало действительности.

— Сколько он стоит, Сигурлин? — спросил я и сунул руку в карман за чековой книжкой.

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Это может подождать. — В ее голосе появился металл. — Элин мне все рассказала. Про Слейда, про Кенникена…

— Тебе не следовало этого делать, Элин, — произнес я тихо.

— Я должна была с кем-то это

обсудить, — воскликнула она.

— Тебе необходимо пойти в полицию, — сказала Сигурлин.

Я покачал головой.

— До сих пор сражение велось тайно. Потери несли только профессионалы — люди, которые знают, чем рискуют и сознательно идущие на это. Не пострадал ни один случайный свидетель. Я хочу, чтобы все так и продолжалось. Всякий, кто начнет крутиться поблизости, не зная правил игры, окажется в большой опасности — независимо от того, надета на нем полицейская униформа или нет.

— Но подобные проблемы не должны решаться на таком уровне, — возразила она. — Пускай ими занимаются политики и дипломаты.

Я вздохнул и наклонился вперед на своем стуле.

— Когда я в первый раз приехал в эту страну, кто-то сказал мне, что существуют три вещи, которые не может объяснить ни один исландец — даже другому исландцу: исландская политическая система, исландская экономическая система и исландские законы, регламентирующие продажу спиртных напитков. В данную минуту нас не интересует алкоголь, но политика и экономика расположены в верхней части списка проблем, которые меня беспокоят.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла Элин несколько озадаченно.

— Я говорю вот про этот холодильник, — сказал я. — И про эту кофемолку. — Мой палец снова вытянулся. — И про электрический чайник, и про транзисторный приемник. Они все импортированы, а чтобы позволить себе импорт, вы должны поставлять товары на экспорт — рыбу, баранину, шерсть. Косяки сельди ушли от берега на тысячу миль, оставив ваш сельдяной флот на мели. Ваши дела и без того достаточно плохи, чтобы делать их еще хуже.

Сигурлин изогнула брови.

— Что ты имеешь в виду?

— В данном столкновении участвуют три страны — Британия, Америка и Россия. Предположим, что борьба перейдет в дипломатическое русло и будет объявлена нота протеста, гласящая: «Перестаньте вести свои сражения на исландской территории». Ты думаешь, подобные вещи возможно удержать в секрете? В каждой стране есть люди с крайними политическими взглядами — я уверен, Исландия здесь не исключение, — и они все поднимут большой шум.

Я поднялся со стула.

— Антиамериканцы начнут кричать о базе в Кьеблавике, антикоммунисты получат хороший предлог, за который можно ухватиться, и у вас, возможно, возобновится Рыбная война с Британией, поскольку я знаю, что множество исландцев недовольны соглашением 1961 года.

Я повернулся лицом к Сигурлин.

— В ходе Рыбной войны вашим траулерам запрещалось заходить в британские порты, поэтому вы установили торговые отношения с Россией, которые продолжаются и поныне. Что ты думаешь о России как о торговом партнере?