Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

Ффорде Джаспер

— Холодный, — заметил папа. — Сколько у меня осталось?

— Сначала ему надо согреться, — мрачно ответил Уилбур. — Минуты три?

— Мне жаль тебя разочаровывать, Душистый мой Горошек, но самопожертвование не выход.

— У меня не осталось другого, пап. Или я, или три миллиарда душ.

— Такое решение, Четверг, должна принять не ты, а я. Тебе еще многое предстоит сделать, да и о сыне надо позаботиться… А я рад, что все закончится, пока я не одряхлел совсем и не превратился в никчемную развалину.

— Папа!..

Слезы катились у меня по щекам. Мне всегда хотелось о стольком его расспросить. И сейчас тоже.

— Все теперь кажется совершенно ясным! — сказал он, улыбаясь и осторожно держа комок всепожирающей глазури «Мечта» в ладони, чтобы ни одна капля не упала на землю. — Просуществовав несколько миллионов лет, я наконец-то осознал свое предназначение.

Ты скажешь матери, что между мной и Эммой Гамильтон совершенно ничего не было?

— О, папа! Не надо, пожалуйста!

— И передай Джоффи, что я прощаю его за разбитое стекло в оранжерее.

Я крепко обняла его.

— Я буду тосковать по тебе. И по твоей матери, конечно же, по Севе, [62] Луи Армстронгу, «Сестрам Нолан» — кстати, пока не забыл, ты взяла билеты?

— На третий ряд… но… но… вряд ли они тебе понадобятся.

— Как знать? — пробормотал он. — Оставь мой в театральной кассе, ладно?

— Папа, но ведь должны же мы как-то тебя спасти!

— Нет, дорогая моя. Я очень скоро покину вас, совершив Большой Скачок. Только вот еще не знаю куда. Присутствует ли в этой глазури что-нибудь такое, чего там быть не должно?

62

Севериано Баллестерос — один из лучших в мире игроков в гольф в 80-х годах, основатель Seve Trophy, чемпионата по гольфу, проводящегося в США раз в два года.

— Хлорофилл.

Он улыбнулся и понюхал гвоздику в петлице.

— Да, я так и думал. Все действительно очень просто — и очень остроумно. Хлорофилл — вот ключ! Ой!

Мой взгляд упал на папину руку. Кожа и плоть начали скручиваться — капризное наноустройство достаточно отогрелось и заработало, пожирая, изменяя и воспроизводя самое себя с все возрастающей скоростью.

Я смотрела на отца, жаждала задать ему тысячи вопросов и не знала, с какого начать.

— Я отправляюсь на три миллиарда лет в прошлое, Четверг. На планету, где возникновение жизни еще только возможно. На планету в ожидании чуда, которого, насколько мы знаем, не произошло более нигде во Вселенной. Короче говоря, фотосинтеза. Насыщенная кислородом атмосфера, Душистый мой Горошек, — идеальное условие для зарождения биосферы.

Он рассмеялся.

— Как забавно все складывается, правда? Жизнь на Земле произошла из органических веществ и белков, содержащихся в глазури «Мечта».

— И гвоздики. И тебя.

— И меня, — улыбнулся он. — Да. Мне думалось, это конец, Великий Конец, а на деле оказалось Начало Начал. И это начало — я. Знаешь, мне даже как-то, ну, неловко что ли.

Он коснулся моего лица здоровой рукой и поцеловал меня в щеку.

— Не плачь, Чет. Такова жизнь. Такой она была всегда, такой пребудет и впредь. Возьми мой хронограф, мне он уже не понадобится.

Я отстегнула тяжелые часы с его здорового запястья, и тут комнату начал заполнять аромат синтетической клубники. Благоухала папина рука. Она почти полностью превратилась в пудинг. Ему было пора, и он это знал.

— До свидания, Четверг. О лучшей дочери я и мечтать не мог.

Я взяла себя в руки. Нельзя, чтобы он запомнил меня хлюпающей носом размазней. Пусть он запомнит меня сильной, такой же, как он. Я сжала губы и вытерла слезы.

— До свидания, папа.

Отец подмигнул мне.

— Как говорится, время не ждет.

Он снова улыбнулся и начал скручиваться, сжиматься, вращаться спиралью, превращаясь в крохотную точку, словно уходящая в слив вода. Я ощутила, как пустота норовит затянуть и меня, поэтому отступила на шаг, а мой отец исчез с тихим хлопком, устремившись в далекое прошлое. Последний спазм гравитации оторвал пуговицу у меня с рубашки. Своенравная перламутровая застежка проплыла по воздуху и нырнула в маленькую пульсирующую воронку. Она исчезла, и воздух несколько мгновений дрожал, прежде чем вернуться к состоянию, принимаемому нами за норму.

Моего отца не стало.

Когда уровень энтропии вернулся к обычному, снова зажегся свет. Отчаянно дерзкий план мстительной Аорниды привел к неожиданным результатам. По сути дела, именно она подарила жизнь всем нам, пусть и весьма извращенным способом. Вот и говорите после этого об иронии судьбы. Наверное, она кусала локти всю дорогу до роскошного магазина. Папа был прав. Забавно, как порой оборачивается дело.

В

тот вечер я просидела весь концерт «Сестер Нолан» рядом с пустым креслом, поглядывая на дверь в надежде на то, что он придет. Музыки я почти не слышала. Все думала об одинокой приливной полосе на планете, лишенной всякой жизни, и о человеке, который когда-то был моим отцом, а теперь распадается на составляющие вплоть до микроэлементов. Затем я подумала о получившихся в результате белках, которые теперь размножаются и эволюционируют, преобразуя атмосферу. Они высвобождали кислород и соединяли его с водородом и углекислым газом, образуя простые пищевые молекулы. Через несколько сотен миллионов лет атмосфера наполнится свободным кислородом, начнет развиваться аэробная жизнь, а еще через пару миллиардов лет нечто желеобразное выползет на сушу. Не слишком многообещающее начало, но к нему примешивалось нечто вроде семейной гордости. Он стал теперь не только моим отцом, но отцом Вселенной. Когда «Сестры Нолан» запели «Прощай, не надо слов», я сидела и копалась в себе, сожалея, как это всегда происходит с детьми после смерти родителей, обо всем, чего не успела ему сказать или для него сделать. Но больше всего я сожалела о куда более земных вещах: поскольку его имя и само существование было стерто Хроностражей, я не знала и не успела спросить у него, как его зовут.

Глава 34.

Кладезь Погибших Сюжетов

Программа обмена персонажами: Если персонаж одной книги подозрительно напоминает персонажа другого произведения того же автора, то, скорее всего, это один и тот же персонаж. Книгомиру свойственна некая экономия, и действующих лиц одной книги часто просят подменить героев другой. Иногда персонажи одной и той же книги меняются ролями, и это придает комизм их поведению, когда они разговаривают друг с другом. Марго Метроленд [63] как-то призналась мне, что играть все время одного и того же персонажа очень скучно, все равно что «быть актрисой, обреченной на одну и ту же роль в провинциальном театре с постоянной труппой и репертуаром, причем навечно и без выходных». Когда ряды книгобежцев пополнили множество усталых и недовольных персонажей, была разработана Программа обмена персонажами, дабы усталые и недовольные могли хоть на время сменить обстановку. Каждый год совершается около десяти тысяч обменов, из которых лишь очень немногие влекут за собой крупные изменения в сюжете или диалогах. Читатель, откровенно говоря, вряд ли вообще подозревает о чем бы то ни было.

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ. Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке (глоссарий)

63

Марго Метроленд — персонаж из «Упадка и разрушения» Ивлина Во.

Я спала у Джоффи дома. То есть «спала» не совсем верное слово. Просто лежала, таращилась в отделанный изящной лепниной потолок и думала о Лондэне. Утром, когда над горизонтом стало подниматься солнце, я тихонько выбралась из дома викария, одолжила Джоффин «браф сьюпириэр» [64] и поехала в Суиндон. Яркие лучи нового дня обычно вселяли в меня надежду, но в то утро я не могла думать ни о чем, кроме незаконченного дела и неопределенного будущего. Я проехала по пустым улицам мимо Коут и Мальборо-роуд к дому матери. Ей следовало сообщить об отце, какой бы ужасной ни была эта новость. Оставалось надеяться, что сознание его самоотверженности хотя бы немного утешит ее, как и меня. А там пойду в отделение и сдамся Скользому. В ТИПА-5, не исключено, поверят моему рассказу об Аорниде, а вот убедить ТИПА-1 в хронумпированности Лавуазье будет куда сложнее. «Голиаф» с дерьмо-братцами беспокоили сильно, но я рассчитывала как-нибудь стряхнуть их с хвоста. Все-таки мир вчера не погиб, а это уже большой плюс, и Скользому не удастся обвинить меня в «срыве попытки спасти планету по его собственному плану», даже если ему очень захочется.

64

«Браф сьюпириэр» — знаменитая в 20-40-х годах XX века марка мощных мотоциклов.