Беги, если успеешь
Шрифт:
Позавтракав, они вернулись к себе в номер, и тут неожиданно появилась Валерия Алексеевна. Она уже ничуть не была похожа на вчерашнюю амазонку, была на удивление скромно одета – джинсы и темная кофточка – и смотрела на Крячко печальными, немного виноватыми глазами. Она сказала, что пришла проверить, все ли с ними в порядке, вскользь упомянув о своем ночном звонке Загоруйко. И еще она попросила у Крячко прощения за то, что слишком резко говорила с ним накануне.
– Я была в таком состоянии! – призналась она. – Сама себя не помнила. Потом всю
Крячко, разумеется, сразу растаял и был согласен простить Валерии Алексеевне все, что угодно. Гуров, однако, поинтересовался, давно ли у Валерии Алексеевны появилась привычка носить с собой целую бадью слезоточивого газа.
– Одна знакомая посоветовала, – объяснила Валерия Алексеевна. – Сказала, что женщина, путешествующая в одиночестве, должна быть ко всему готова.
– Но вы-то не можете пожаловаться на неподготовленность, – заметил Гуров. – Вы посещали курсы восточных единоборств?
Валерия Алексеевна посмотрела на Гурова взглядом послушной ученицы и сказала:
– Да, но очень недолго. Поняла, что это не мое. Но вчера эти уроки вспомнились сами собой. – Она засмеялась. – Наверное, я все-таки была не самой бесперспективной в группе.
– Вы действовали так, будто день и ночь тренируетесь, – сказал Гуров.
– Вы преувеличиваете. Просто вам так показалось. Не хочу вас задеть, но вы были не в лучшем виде, Лев Иванович, – нисколько не умаляя ваших заслуг и вашего мужества. Вчера вообще все шло наперекосяк. Я сама едва не сошла с ума от страха.
Она была сама скромность. Гуров гадал, что послужило причиной столь разительной перемены, но очень скоро все объяснилось. Убедившись, что ничего страшного с мужчинами не случилось, Валерия Алексеевна рискнула обратиться к Гурову с просьбой:
– Лев Иванович, я очень вас прошу – возьмите меня с собой к Трем Скалам! После того что случилось вчера, я боюсь оставаться одна. Вы должны меня понять! Мне постоянно чудятся всякие ужасы.
– В самом деле, Лева, давай ее возьмем! – тут же подключился Крячко. – Не исключено, что Валерии Алексеевне тоже грозит опасность – ее уже не раз видели в нашей компании.
– В нашей компании неоднократно видели и майора Загоруйко, – проворчал Гуров. – Может быть, и его возьмем с собой?
Но сильно упорствовать он все же не стал. Возможно, не ждал ничего особенного от сегодняшнего похода, возможно, находил определенный резон в доводах Крячко и Самсоновой, а может быть, даже отдавал должное характеру этой удивительной женщины. Симпатии к ней он не чувствовал, как и прежде, но уважение испытывал.
Одним словом, он дал свое согласие, но потом мысленно отчитывал себя за это. Превращать серьезное дело в увеселительную прогулку казалось ему совершенно недопустимым, а он подозревал, что именно в это все и выльется.
Однако, к его удивлению, никто из участников похода не выказывал даже намека на веселье. Валерия Алексеевна была тиха и на редкость незаметна, Крячко тоже не балагурил, как обычно, и лишь молча
Выяснив окончательно цель плавания и обговорив детали, они тронулись в путь. День снова был прекрасный. Море сияло. В синем небе стояли неподвижные высокие облака. Над бортом взлетали прохладные брызги. Вот тут-то разморенный Гуров и заснул под ровное тарахтение мотора.
Разбудил его Валентин, деликатно потрепав за плечо. Гуров встрепенулся, открыл глаза и неловко улыбнулся. В голове его еще стоял туман сна. Он перегнулся через борт, зачерпнул рукой морскую воду и смочил лицо.
– Почти пришли, Лев Иванович, – сказал Валентин. – Вон они, Три Скалы. Куда прикажете править?
Гуров посмотрел вперед. На абсолютно гладкой поверхности моря торчали три громадных утеса. В лучах послеполуденного солнца их каменные бока отсвечивали красным. Над острыми вершинами беззвучно парили чайки. Своими основаниями скалы образовывали нечто вроде большого круга. Вода в этом полузамкнутом пространстве казалась гораздо темнее.
– А до берега далеко? – спросил Гуров.
– Да нет, не очень, – ответил Валентин. – Вон он, берег, отсюда видно. Только мы сейчас гораздо южнее, так что Лазурный Мыс вы отсюда не увидите. А если переть все время прямо, то аккурат в Румынию придем. Если, конечно, береговая охрана нас раньше не прищучит. Но сейчас с этим не так строго. Вот когда Советский Союз еще не развалился – тогда с этим делом шутить было накладно.
– Ну мы в Румынию не пойдем, – сказал Гуров. – Мы и так уже за границей. А вот поближе к этим каменюкам подобраться хотелось бы.
Когда через несколько минут лодка приблизилась к первой скале, стало очевидно, что эта безжизненная неприступная махина не такая уж неприступная – имелись на скале всякие уступы, площадочки, зубцы, и, наверное, тренированный человек сумел бы при необходимости не только закрепиться на этом неуютном участке суши, но в определенных пределах и передвигаться по нему. Но эту возможность Гуров даже обдумывать не стал, потому что скалолазом себя никогда не числил.
– Давай обойдем это хозяйство кругом, – предложил он Валентину, – а потом сделаем то же самое, но уже изнутри. Хочу понять, что здесь так привлекало совсем неглупого и нелегкомысленного человека.
Валентин ухмыльнулся и снова запустил мотор.
– В чужую башку не залезешь! – крикнул он. – Кто его знает, что привлекало? Может, он просто с детства на скалах помешался? По-всякому бывает. Один на марках свихнется, другой на собаках, третий с парашютом до посинения прыгает. А спросите его – чего он прыгает, чего ему дома не сидится? Он вам, пожалуй, и ответить ничего не сможет. Да и что тут в самом деле ответишь – и высоко, и страшно, и разбиться можно, а он все равно прыгает, зараза.