Беги, хватай, целуй
Шрифт:
К несчастью, сегодня моя решимость играть обернулась полной неудачей. Наша команда потерпела поражение, причем из-за меня. Случайно я повела мяч не туда, куда надо, и «Родители» добились успеха, забив решающий гол. На обратном пути домой мой кузен Эдди сказал:
– Пожалуй, тебе лучше заниматься сочинительством.
После праздничного ужина (индейка, рулет из мацы, батат) мы собрались в гостиной на импровизированный концерт. Малышка Рева продемонстрировала гимнастические упражнения, Зак исполнил на гитаре «Лайлу», а мой тринадцатилетний кузен Сэм сыграл на скрипке. Когда он закончил,
– Почему бы всем детям по очереди не рассказать нам, чем они занимаются? В наше время так сложно быть в курсе событий.
– По-моему, бабушка, ты не слишком удачно придумала, – заметила я.
Но все старики закричали:
– Давайте, давайте!
Не успела я опомниться, как моя кузина Несса уже вещала, до чего ей нравится ее работа в Министерстве энергетики, а ее сестра Рейчел рассказывала, как она обучает детей из бедных семей в Чикаго. Уставившись на ковер, я с ужасом ожидала своей очереди. После Рейчел шел Эдди, работавший спортивным комментатором в Бергене, а потом настала моя очередь. В комнате стало тихо, и все глупо ухмылялись в предвкушении моего выступления.
– Гм… я временно работаю секретарем, – сказала я. – И еще веду колонку в газете.
– Мы слыхали, она весьма пикантна! – выкрикнула тетя Вивиан, и все тут же разразились хриплым раскатистым хохотом. Взрывы смеха не прекращались целую минуту. Это напоминало коллективный оргазм: они весь день ждали случая хором высмеять меня, и вот такая возможность им наконец представилась. Не смеялись только мои родители. Крепко взявшись за руки, они смотрели по сторонам, одинаково наморщив лбы.
За двадцать лет мои родственники продвинулись от аплодирования моему танцу в голом виде до неприкрытых насмешек над выбранной мной необычной карьерой. Они высмеивали тот самый дух эксгибиционизма, который однажды их очаровал. Я пожалела, что мне не два года от роду.
Все утро пятницы я проверяла автоответчик в надежде, что получу сообщение, которое позволит мне вернуться в Нью-Йорк. И около полудня это, наконец, произошло. Пришло сообщение от Джека Данливи, режиссера радио.
– Твой номер мне дал Билл Тернер, – сказал он. – Я веду на радио «Шоу Нормана Клейна». Хотелось бы узнать, сможешь ли ты сегодня вечером, от одиннадцати до двенадцати, прийти к нам и поучаствовать в передаче. Мы хотим побеседовать о твоей колонке. Еще будет приглашена артистка эстрады Френ Маклейн.
Я никогда не слыхала о Клейне, но Маклейн пользовалась скандальной известностью. Это она в одном из своих шоу вымазала себе быстрорастворимыми хлопьями «Карнейшн» зад вблизи анального отверстия, угодив затем в черный список сенатора-южанина из консерваторов Тайрона Уэлтса.
И вот мне оказали честь, пригласив на шоу вместе с такой одиозной фигурой. К тому же родители никак не могли услышать эту передачу, находясь в Филадельфии. Так что я перезвонила Данливи, сказав, что приду, и отправилась в Нью-Йорк на поезде.
Когда я добралась
Мне было слышно через звуковой монитор, как один из звонивших поносит Френ за инцидент с быстрорастворимым завтраком.
– Вы – мерзкая и развратная баба, – говорил он.
– Спасибо, – откликнулась артистка.
Я посмотрела на Френ через стекло и попыталась представить ее себе голой перед многотысячной аудиторией, но так и не смогла. Она больше походила на молодую спортсменку, чем на артистку эстрады.
Настала рекламная пауза, и Норман сделал мне знак войти. Поздоровавшись со мной за руку, он сказал, что большой мой поклонник.
– Чем ты занимаешься? – спросила Френ.
– Я – обозревательница «Сити Уик».
– Никогда не слыхала про такую газету, – сказала она.
– Ее можно взять в зеленых ящиках – тех, что стоят на каждом углу в центре Манхэттена, – объяснила я.
– Я не живу в Нью-Йорке. Мы с мужем переехали в Скарсдейл после рождения второго ребенка.
Норман передал мне комплект наушников, и я их надела. Когда снова включился эфир, он сказал:
– Только что к нам в студию пришла Ариэль Стейнер. Ариэль – автор колонки в «Сити Уик». Колонка называется «Беги, хватай, целуй». Наша гостья разыскивает самых отвратительных, неподходящих партнеров, каких только можно себе представить, а потом пишет о них. Можно сказать, что у Ариэль с Френ есть что-то общее: Френ – эстрадная исполнительница, а у Ариэль вся жизнь – это спектакль.
Я не до конца разделяла это утверждение, но шла радиопередача и не стоило начинать с возражений во время представления гостей. Под потолком висел экран, на котором высвечивались имена всех слушателей, ожидающих своей очереди в эфире. Как только Норман меня представил, монитор бешено замигал. Я и понятия не имела, что так популярна. Но, оказывается, все слушатели хотели говорить с Френ. Я с полчаса сидела молча, пока она отвечала на мерзкие звонки консервативных идиотов. День Благодарения в кругу семьи начинал казаться мне довольно привлекательным.
Наконец Френ ушла, потому что ей пора было домой, к детям.
– Френ поехала домой, – произнес Норман в микрофон. Монитор погас. – Но с нами по-прежнему остается Ариэль Стейнер, автор колонки «Беги, хватай, целуй» в «Сити Уик».
Я взглянула на монитор. По-прежнему пусто. Я посмотрела на Нормана. Его лоб блестел от пота.
Я предполагала, что у меня были тысячи читателей, но, судя по откликам слушателей, ошибалась. Возможно, единственными моими читателями были те, что писали в газету. В конце концов, я поняла, как обманывалась насчет собственного величия. На студию не позвонит ни единый человек, Норману придется на ходу придумывать вопросы для заполнения простаивающих телефонных линий, и каждый участник эфира поймет, что я – гость, которого позвали в последний момент, никто, жалкое подобие знаменитой Френ Маклейн.