Беги, хватай, целуй
Шрифт:
Адам покупает мне виски с лимонным соком, а себе – джин с тоником. Отхлебывая из стакана, я оглядываю помещение, останавливая взгляд на всех мужчинах, более привлекательных внешне, чем Адам. Я считаю минуты до того момента, когда освобожусь от него. Когда в наших стаканах ничего не остается, я предлагаю пойти в холл.
Мы беремся за руки, впархиваем в холл и садимся на длинный диван бледно-лилового цвета. Я смотрю вперед, немного скосив глаза, оцепенелым взглядом Кейт Моссиан. Адам смотрит на меня. Он считает меня красивой – пусть даже у меня размазалась помада и покраснели глаза от спиртного; и я начинаю
Теперь Адам смотрит на меня с обожанием, а я уставилась вверх, в окна находящегося этажом выше ресторана. Там за столиками сидят ухоженные высокомерные люди. Они смотрят вниз, на меня, понимая, что я собираюсь разбить чье-то corazdn. [106] Они поддерживают меня в этом стремлении, хотя и знают, что я никогда не получу столик в их ресторане, поскольку не дотягиваю до их уровня.
Адам наклоняется, чтобы меня поцеловать. Я отворачиваюсь. Он смотрит на меня с изумлением. «Почему, – думает он, – что происходит?» Он снова пытается поцеловать меня, уже более агрессивно, но его дыхание такое вонючее от алкоголя, а в глазах столько отчаяния, что я не могу продолжать этот спектакль.
106
Сердце (исп.).
– Адам, – бормочу я. – Я собиралась тебе кое-что сказать.
– Что? – переспрашивает он дрожащим, хныкающим голосом.
– Понимаешь, я, вернее мы… да нет, ничего.
Великолепно. Теперь я посеяла в его душе сомнение. Теперь он с ужасом ожидает, что я с ним сделаю, а я переложила свою ответственность на него.
– Можешь сказать всю правду, – говорит он.
– Поверь, мне так не хочется портить этот вечер, но…
Мой голос прерывается.
– В чем дело?
– Наши отношения в последнее время ухудшаются, а ты совершенно не обращаешь на это внимания.
– На что я не обращаю внимания?
– Не понимаешь, что я хочу сказать?
– О чем ты?
– Я никогда тебя не обманывала. – У него отвисает челюсть. – Да, именно так. Та колонка была жалкой уловкой. Несмелой попыткой заставить тебя проявить твою глубоко запрятанную, неумирающую любовь ко мне. А ты в результате выказал полное отсутствие уважения ко мне. Я солгала, сказав, что прощаю тебя. Никогда не прощала и не собираюсь. Как ты мог отнестись ко мне столь легкомысленно? Как ты мог так низко пасть?
– Я… – Его нижняя губа трясется.
– Все кончено, Адам. Ты – печальное напоминание о некогда трогательном прошлом. Находясь рядом с тобой, я понимаю, что могу достичь гораздо большего. Видишь наверху мужчинка с усами, он еще ужинает с той рыжей? Так вот, он весь вечер глазеет на меня. Когда я усажу тебя в такси и отправлю домой, он скажет своей девушке, что ему надо в туалет, спустится сюда, проводит меня до дамской комнаты, очень проворно и спокойно опустится на колени, откроет рот и доведет меня до потрясающей кульминации с гораздо большим умением, чем это когда-либо удавалось тебе. Он умеет обращаться с женщиной. А ты не умеешь. Твое общество – постоянное болезненное напоминание о моей прежней наивности. Ты – ходячее несчастье, и мне становится дурно при одной мысли о том, чтобы позволить
Адам вовсе не хочет быть со мной любезным, но сейчас его влечет ко мне больше, чем когда бы то ни было. Он зажигает мне сигарету. Я не курю «Мор», но сегодня принесла их с собой ради такого случая.
– Надо бы мне сказать, что я сожалею, – говорю я, – но мне совсем не жаль. В сущности, я тебя обвиняю. Если бы до тебя вовремя дошло, какая я потрясающая сексапилка, то ты уж никогда не стал бы меня обманывать. Мне совсем не обидно тебя отпускать. Ты – моя самая большая ошибка. Пойдем вызову тебе такси.
Адам ошеломлен. Ему хочется сейчас трахнуть меня или ударить, или то и другое вместе. До него постепенно доходит, что ему понадобится не один год, чтобы меня забыть, и что он не в силах заставить меня передумать. Я медленно встаю с дивана, беру бывшего любовника за руку и подвожу к двери. На улице ждет свободное такси, на крыше которого мерцает реклама сигарет «Вирджиния Слимс». Женщина с рекламы смотрит на меня. Она на моей стороне, хотя не может допустить, чтобы ее муж узнал, что она курит. Я открываю дверцу такси и заталкиваю Адама внутрь, потом захлопываю дверцу и просовываю голову в переднее окошко. Называю шоферу адрес и протягиваю ему двадцатку. Он с одобрительной улыбкой оглядывает мою фигурку, а я проскальзываю обратно в вестибюль гостиницы.
Что-то не видно за столиком наверху моего парня и рыжеволосой девушки. Я беспокоюсь, что они уже ушли. Но затем замечаю их около дивана на противоположном конце зала. Мужик по-прежнему наблюдает за мной. Я сажусь, достаю вторую сигарету, зажигаю ее и затягиваюсь с неприступным видом. Рыжая направляется в туалет. Держу пари: она там долго, медленно испражняется.
Ее кавалер пересекает зал, садится рядом со мной и, как раз когда я делаю затяжку, уверенным движением крепко стискивает меня в объятиях и прижимается своими губами к моим – прямо как в старых фильмах. Я просовываю ему в рот язык и выдыхаю дым прямо мужику в глотку. Он вдыхает его, потом выпускает дым через нос, снова меня целует и шепчет:
– Скоро отправлю ее домой. Сиди тут.
Открывается дверь туалета. Мужик бросается назад к своему дивану. Появляется его дама. Я знаю, что она не моет руки после туалета. Я вижу, что она красила волосы в дешевой парикмахерской. Она сидит с ним еще несколько минут, а потом он провожает ее на улицу и сажает в такси. После чего возвращается в вестибюль, садится рядом со мной и называет свое имя.
– Мы с Лорой не только целовались, – сказал Адам. – Мы занимались любовью.
Меня вышвырнуло из окна и ударило о тротуар с такой силой, что мои кишки разбросало по всем ближайшим пригородам Нью-Йорка.
– Знаю, тебе тяжело такое услышать, – сказал он, – но я прокручивал все это в голове и считаю, что мы можем с этим справиться.
– Справиться с этим?
– Угу. Хотя и ты на меня злишься, и я на тебя злюсь, мы можем, по крайней мере, утешаться тем, что оба ошибались. Человеку свойственно ошибаться. Мы ведь люди, Ар.
С моего языка готовы были сорваться слова: «Я не ошибалась!» – но я подавила в себе первый порыв и постаралась затолкнуть признания обратно в глотку.