Беглец на задворках Вселенной
Шрифт:
* * * * *
Если в первую неделю изучения моей новой нежданной соседкой особенностей устройства домашнего быта я просто тихо хренел, как Иванка вообще всё это время жила одна, то на вторую я уже облегчённо выдохнул: ну вот. Девушка всё поняла. И лифтом пользоваться не боится. И в микроволновку вилки не сует. И горячие кастрюли берёт прихватками, а не голыми руками. И кота моего за хвост не дёргает. И даже не восхищается саморазжигающейся газовой горелкой.
Нет, я определённо не понимал, как она дожила до своих 23 лет. Она вообще ничего не знала о жизни. Ничегошеньки.
Старший программист задумался: если эту мадемуазель не завалить работой, а ну как сбежит в другую контору? Это же не сотрудник, а чистая находка!
Терзаемый этими нехорошими мыслями, Иван отправился к шефу объяснять суть проблемы. Решение шеф нашёл простое. Уволил другого программиста, самого медлительного, оптимизировал процесс, так сказать. На Ваньке это никак не сказалось, и она по-прежнему гундела, что ей скучно и неинтересно. СЛИШКОМ ПРОСТО. Вова уволил ещё одного программиста, но китаянка не сбавлял прыти, выдавая результаты с прежней скоростью. Посопев, Вова принял решение: разрешил Ване шабашить прямо на работе.
– Чё, серьёзно? – обрадовалась китаянка.
– Да. Но чтобы от этого НАШИ проекты не страдали.
– Океюшки.
С этого момента Иванка начала разрабатывать непонятное программное обеспечение, но на все вопросы о том, каково назначение этой разработки, упорно молчала, и только странно поглядывала на меня чернющими глазами-маслинами. Соваться в её компьютер наши парни почему-то опасались, да и к рабочему месту боялись подходить, будто там, вдоль её стула и стола, проходила некая невидимая и потенциально опасная граница разделяющая два мира: мир конторы и мир самой Иванки.
К этому же времени Вова решил, что раз всё так охрененно складывается (ещё один программист был «оптимизирован» за ненадобностью!), то можно отдать бизнес сестре, а самому вновь заняться гостиницами на Кипре. Начальник напшикался-надушился, надел белую свободную рубаху, нацепил золотую цепь и умахал на морюшко в сопровождении очередной по счету молодой нагламуренной жены. И тут Эльф совершенно некстати вспомнил, что я вообще-то что-то подобное говорил, разглядывая Димкину чашку чая.
– Я ничего подобного не говорил, – возразил я.
– Говорил, – подтвердил Олег. – Сначала ты сказал, что Димку уволят. Потом – что у нас вскоре нереальный дурдом начнется с приходом новых странных людей. Как ты там говорил? Прямо не люди, а бесы натуральные. Страх и ужас.
– Серьёзно? – заблестела глазенками Ваня. – Бесы? Так и сказал?
– Да, это его дословная
– А потом ляпнул, что у нас начальство поменяется, что повлечёт за собой непредсказуемые последствия.
– Что, думаешь, наша контора разорится? – уточнила Ваня, покачиваясь на стуле и странно-насмешливо улыбаясь.
– Ой, да пошли вы все, – пробурчал я. – Откуда мне знать? Я вам кто? Нострадамус? Ванга? Вольф Мессинг?
Глава 4. Таро
В самом главном Ваня не наврала: пугать она ужасно любила. И делала это с заядлой регулярностью и не без удовольствия. Девочки-художницы от странного поведения новенькой программистки в буквальном смысле вешались, а Ваня в ответ на их громкие визги лишь плотоядно улыбалась. Ей необычайно бурная реакция девушек на пугания страшно нравилась.
Чаще всего моя свежеиспечённая подруга и сожительница поступала так. Во время обеденного перерыва программистка пряталась за кулером, и когда её очередная «жертва» набирала себе кипяточку для чая, Ванятка негромко говорила «Бу!», «Ба-о-о-о!» или «Бу-о-о-о-о!», в зависимости от настроения. Художница заполошно орала, горячий чай выливался из чашки на пол, а Иванка, счастливая и довольная, чапала на своё рабочее место, сполна наевшись чужих отрицательных эмоций. Прямо кайфовала, засранка. И чем больше художницы пугались и возмущались, тем радостнее становилась китаянка.
– И что тебе это даёт, интересно? – однажды уточнил Пашка.
– Ощущение вседозволенности, но главное, шалость ради шалости, – улыбалась Ваня. – Элемент сюрприза. Какая разница: страх или восторг? И то, и то эмоция. Сильная эмоция. А впечатления – вещь. Это никогда не забывается. Такой опыт ни с чем не перепутаешь.
– Странная концепция, – задумался я.
– Не, – почесала затылок Иванка. – Обычная. Есть интереснее. Но я вот такая, да. Это моя суть. Эмоции – это и есть жизнь.
Поначалу Ванька пугала лишь художниц, но потом переключилась и на всех остальных. Даже привычный ко всему медлительный и спокойный Эльф однажды визжал, как маленькая испуганная девчонка, доведённый до ручки поведением новой странной сотрудницы.
– Я… вот же, зараза… – не мог прийти в себя Эльф, тяжело дыша и икая. – Напился чая, стало поджимать. Пошёл в туалет. А в коридоре почему-то нет света. Вдруг слышу, кто-то мне в спину дышит. Оборачиваюсь – никого. Холодок по коже такой неприятный…. Я опять иду – свет мигать начинает. Прямо как в фильмах ужасов. И тут эта падлюка из-за угла ка-а-ак выпрыгнет и заорёт: «Занято-о-о-о!» Чуть не обделался, отвечаю.
– Зато есть, что вспомнить, – гаденько хихикала Ваня. – Яркая эмоция. Незабываемо, верно? Не благодари.
– Мне вот интересно, – заметил Олег. – А почему Толяну никогда не прилетало от нашей Бу-бу? Что за внезапный иммунитет?
– Кого? – не понял Эльф. – Кто такой Бу-бу?
– Не такой, а такая. Ну Иванка же только и делает, что орёт: «Бу!». Так кто она? Бу-бу. Бубушенька, точнее. Она же мелкая.
– А мне нравится, – скалилась Ваня. – У всех вас есть прозвища. Олег – Гусь, Максим – Эльф, Пашка – Тесак. А я – Бу-бу. Шпилька Бу-бу.