Беглецы и Гончие
Шрифт:
Дома тут, кстати, очень красивые, изукрашенные резьбой и прочим, как «памятники деревянного зодчества» с картинок в учебниках. Нередко на светлом дереве видны то яркие узоры, а то и целые картины. Непонятно, толи местные сами раскрашивают свои дома, толи на удивление терпимо относятся ко всяким граффити, но народ тут любит цвет не только на стенах, сами тоже одеваются весьма цветасто. Ну, если учесть, что зеленых насаждений или деревьев в городе почти нет, то не удивительно, что они хотят сделать свое окружение более ярким.
— А почему так? — спросил я. В самом городе
— «Живой Лес» же, — с досадой процедил Рикс, обозначив в воздухе кавычки, — Корни раздербанивают что угодно. Хоть бетон, хоть камень… Разве что цельностальной фундамент проставить — тогда может сработает, но это ж слишком дорого. Даже железной дороги к нам не идет, все по реке доставляют. Вон стену живой держим именно потому, что она корни конкурентов сюда не пускает. Так бы бетонная дешевле выходила и не особо хуже — пусть сама себя не чинит, зато и кормить не надо.
Теперь стало понятно. И как стена живет без листьев, и почему у местных не то, что зелени — почвы открытой, и той не увидишь.
Да, местная зелень — это и дар, и проклятье. С одной стороны, самовозобновляющийся ценный ресурс, позволяющий городу вообще не думать о ценнике на стройматериалы и еще нехило наживаться, продавая его чуть ли не всему миру, а с другой — вечная угроза, которая может разрушить все в считанные месяцы. Впрочем, в этом мире все ресурсы приходят рука об руку с опасностями, взять хоть тот же Гнильлес в Тараскарии.
Егеря довели нас до больницы, где отдали в заботливые руки врачей. Барти обкололи руку какими-то лекарствами и шустро загипсовали, со мной же ограничились давящей повязкой и уколом в мягкое место. Сказали, завтра к утру все должно уже схватиться, но конечность брату лучше недельку не напрягать. Одной Зенти ничего лечить не пришлось, она и не пострадала в бою с Заглотом.
Если честно, я от местной медицины маленько офигеваю, нормальным путем это все заживало бы недели, но… Гнильлес. Так сказать, на своей тушке прочувствовал, чего же в нем хорошего. Лекарства эти как раз из Тараскарии и применение их, кстати, влетело оплачивающим банкет егерям в копеечку. Да, за все платит тушка нашей добычи, но ничто не мешало ребятам сказать, что с нас и гипса хватит и вообще, не пошли бы мы нафиг. Ан нет. Какие добрые.
После, нас собирались отвести в Башню Центра, дабы зарегистрироваться и проверить документы, таковы правила, но решили сначала дать помыться и переодеться. Отвели в больничные раздевалки и дали по пользоваться душевой.
Зенти ушла в женскую часть, а мы с Барти в мужскую.
Горячая вода и мыло быстро сделали из меня человека, а грязные волосы, наконец-то, встретились с шампунем. Никогда не думал, что буду так рад возможности помыться. У нас и раньше были долгие походы, но они или прерывались посещением местных деревень, или занимали максимум дней пять. Да и пачкались мы в них не особо сильно. Исключением был Гнильлес, но после победы над суккубой
А тут, сначала несколько дней по грязищи, в которой мы по уши вязли, затем по лесу ходили еще неделю, и под конец битва. Возможность смыть с себя грязь, пот и кровь порадовали даже сильнее чем новая экипировка в свое время. Теперь бы еще поесть что-то горячее и сытное, и совсем хорошо будет. Барти в пути кормил нас супчиком из местных мясо-овощных животных, но это не тоже самое, что нормальная еда, приготовленная на кухне. Так что моим текущим желанием было поскорее добраться до какой-нибудь кухни, где Барти что-то приготовит, или до столовой, или кафешке, где можно пожрать заказать.
Освежившись, я переоделся в чистую одежду, благо сумки у нас водонепроницаемые и вещи в них не испортились во время похода. Сама экипировка теперь нуждается в стирке, чистке и ремонте. Барти тоже уже был готов, хоть ему мыться было немного сложнее. Пусть перелом вылечили, но болеть рука и плохо работать будет еще пару дней, но он справился.
— Чувствую себя живым, — улыбнулся он. — Теперь бы поесть по-человечески и совсем хорошо.
— Это уже после Центра, — хмыкнул я.
— Зенти нас там не ждет? — посмотрел он на дверь в коридор, соединяющий две раздевалки.
Мы с братом сейчас были в мужской, а других людей вокруг не наблюдалось. Это не удивительно, сейчас ведь разгар дня, все работники больницы заняты и лишь под вечер идут мыться и собираться по домам. Нам дали лишь попользоваться этим местом, чтобы себя в порядок привести.
— Да, она, скорее всего, как Крес, надолго под водой застряла. Так что не торопись.
— Ясно, — покивал он одеваясь.
— Не хочешь пока поговорить? — спросил я.
— М? О чем?
— О тебе, — прямо заявил я. — А точнее о твоем поведении и твоей странной влюбленности в Крес.
— А что тут не так?
— Барти, — я серьезно посмотрел на брата. — Что с тобой?
Он отвел взгляд.
— Мне тоже нравится Крес, она милая и наш друг. Ты влюбился в нее, я это понимаю и не вмешиваюсь в ваши дела. Однако твоя влюбленность выглядит какой-то слишком навязчивой и сильной. Ты будто одержим, и чуть ли не в рот ей заглядываешь. А стоило выйти Зенти, так сразу же, как дикобраз иголки на нее наставил.
Он все еще молчал и на меня смотреть не хотел.
— Я волнуюсь за тебя, — вздохнул я. — Она ведь специально тебя провоцировала и злила, чтобы отбить какие-то чувства и вызвать еще большую неприязнь. Зенти слишком умна, чтобы творить глупость, и ты это прекрасно знаешь.
— Да ничего такого…
— Я поддержал твою ложь на том привале. Я ведь не посылал тебя за ней, ты сам сорвался, но при этом солгал ей об этом.
Барти снова молчит.
Вздохнув, он уселся на скамейку и посмотрел на меня:
— Обещай, что это останется между нами.
— Обещаю.
Он отвел взгляд и снова тяжело вздохнул.
— Она была права, назвав меня «нёрдом», — начал он. — У меня и правда крайне небольшой опыт общения с девушками, да и друзей как таковых немного.