Беглецы и Преследователи
Шрифт:
– Донован, давно не виделись, - хмуро проговорила Джилл, подойдя к решётке.
– Добрый день, мисс... простите, не знаю вашего настоящего имени, - ответил Трент, даже не поворачивая головы.
– Оно сейчас не имеет значения. Хотя если мы перешли на личности, то почему бы не рассказать о других людях: о Виктории Морен, например?
При упоминании о Виктории, Донован всё-таки не смог сохранить самообладания и его взгляд стал более осмысленным.
– Я ничего не знаю, - ответил Трент, хотя Джилл уже поняла, что Донован лжёт.
Ей сейчас очень хотелось накинуть на этого меланхоличного
– Послушай, Донован, вот только не делай из меня дуру!
– настойчиво и с молниями в глазах проговорила Джилл.
– Ты знаком с мисс Морен, а она знакома с тобой.
Чтобы подкрепить сказанное фактами, Джилл достала из кармана фотографию, которые она прихватила из дома Виктории.
– "Будьте счастливы. Т.Д." Что означает это Т.Д., я не буду спрашивать ведь и так всё понятно. На этой фотографии изображён ты, малышка Виктория, и, скорее всего, её отец.
– Да оставьте вы меня в покое!
– вспылил Донован и вскочил с кровати.
На этот раз Джилл не отпрянула назад, потому что и ожидала подобного эффекта. Если эмоции начинают возвращаться к Тренту, то это означает, что она дёргает за нужные ниточки, которые в конечном счёте приведут её к разыскиваемому убийце.
– Не могу. Не буду лгать - я всего не знаю. Однако, роль Виктории во всём этом деле... она не укладывается у меня в голове. Как она связана с разыскиваемым маньяком?
– настойчиво проговорила Джилл.
– А вы ещё не догадались?
– впервые за всё это время усмехнулся Трент.
– Я надеялась, что вы мне в этом поможете.
В этот момент Донован повернулся спиной к собеседнице, сделал несколько шагов по направлению к стенке и вздохнул. Это означало, что сейчас последует долгий рассказ, перевернувший жизнь этого человека.
– Виктория, - произнёс со всей присущей ему теплотой Донован.
– Он всегда гордился своей ненаглядной дочерью.
– Её отец?
– уточнила Джилл, хотя ответ и так был ясен.
– Уже в 7 лет она начала петь в хоре. Трудно было не прийти в восторг от этого ангельского голоса, которому в будущем было суждено стать светом в этой мрачной пустыне. Однако в 12 лет с Викторией произошло несчастье.
Эти слова дались Тренту с трудом (Джилл это поняла потому, что Донован сжал кулак, а потом три раза ударил изо всех сил по стене), но он решил не останавливаться на полуслове.
– Какой-то подонок похитил её и удерживал в заточении 2 дня, прежде чем полиция его поймала.
– Понимаю, - искренне проговорила Джилл (и это было правдой).- За это время он что-то с ней сделал?
– Этот негодяй пытал её. Когда Викторию привезли в больницу, она истекала кровью. Это произошло потому, что этот выродок начал вскрывать ей вены!
– перешёл Донован на крик и снова ударил кулаком в стенку.
– Но её удалось спасти, -
– Удалось спасти лишь тело, а не душу. От прежнего ангельского создания не осталось и следа. Виктория стала очень замкнутой и неразговорчивой, шарахающейся от каждого тёмного угла. Её отец винил во всём себя и был полон решимости всё исправить. Он пришёл ко мне и предложил провести один эксперимент, а Викторию сделать подопытным кроликом.
– На снимке изображено какое-то здание. Это какая-то лаборатория?
– Мы сделали Виктории операцию, после которой она перестала чувствовать физическую боль, потому что мы хорошенько поработали над нервными окончаниями. Джонатан Морен был доволен своей работой: он считал, что теперь никакой психопат не сможет причинить боль его ненаглядной дочери. Но всё обернулось иначе. Побочные эффекты дали о себе знать через месяц, а может быть даже и раньше.
– Что за побочные эффекты?
– спросила Джилл.
– Расстройство психики, - мрачно проговорил Трент.
– Виктория перестала чувствовать боль, и ей показалось, будто она какой-то монстр, который утратил чувства, а со временем потеряет и эмоции. Каждый день она полосовала ножом руки, ноги, живот, но не чувствовала боль и это её сильно злило (Теперь Джилл поняла почему Виктория не носит одежду с короткими рукавами). Перестав чувствовать боль, Виктория решила причинять невыносимую боль другим людям...
– То есть, она... она и есть тот самый маньяк которого разыскивает полиция?!
– неожиданно осенило Джилл.
Трент с каким-то гневом посмотрел на свою собеседницу, но тут же раскис.
– Виктория - не маньяк, а всего лишь жертва ошибки. Моей ошибки. Джонатану повезло - он умер, так и не увидев, во что превратилась его дочь. А я... вынужден смотреть на всё это! Когда начали происходить убийства, я нанял одного местного жителя, чтобы он собрал улики и сделал то, на что у меня самого не хватает смелости.
Донован больше не мог сдерживать переполнившие эмоции (если выражаться точнее, то у него началась истерика). Он упал на колени, обхватил лицо руками и заплакал. Джилл какое-то время ждала окончания истерики, но убедившись, что это надолго, лишь укоризненно покачала головой и ушла. Проходя мимо одной камеры, она увидела за решёткой толстяка в полицейской форме, а как только Джилл вышла из полицейского участка, к этой камере подошёл Гордон Блэк. И хотя лицо его не было багровым от ярости, толстяк поблагодарил судьбу, что их разделяет решётка. К счастью, Гордон смог сохранить самообладание и не дать гневу высвободиться.
– Ты уволен.
– Коротко бросил Блэк и ушёл, даже не выпустив толстяка из камеры.
– Кто ты?
– первым делом спросила Виктория.
– Музыкант, подающий надежды. По крайней мере, так мне сказала одна талантливая певица.
Сайкса поразил не тот факт, что Виктория забыла его, а тот тон, которым она сейчас говорила. Он был какой-то далёкий и даже надменный, а взгляд певицы был пристальным, но холодным. Другими словами, она не была на себя похожа: тогда её взгляд был дружеским и тёплым, да и голос был ангельским. Сейчас же Виктория смотрела на Сайкса как на пустое место и было в этом взгляде что-то хищное.