Беглецы в бесконечность
Шрифт:
– Василий Николаевич, я ни кого не предавал и не ссучивался, как вы изволили выразится. Они меня выкинули. Без пенсии. Но не это главное. Я за два-три дня придумаю такой план, что бы они нам наследника искали в темную, а мы, контролируя их, как твои пацаны контролировали все это время меня, в самый последний момент сопрем наследника. На детали мне нужно три дня, Василий Николаевич! И наследничек будет твой, шеф, твой! А меня убрать большого ума не нужно...
– Откуда знаешь, что тебя пасли?
–
Север налил в хрустальный стакан минералки из стеклянной бутылки и опрокинул воду в огромную пасть, полную отличных фарфоровых зубов. Раньше сволочь наверно нержавейкой детей пугал, сволочь, сволочь, лишь бы вырваться...
– Я не пальцем деланный, Василий Николаевич. И не вчера родился. Я в операх двенадцать лет пробегал, диссидентов за шкуру трепал...Носом чую, когда по моим следам идут, да еще лишних свидетелей убирают. Слава богу, хоть у этих безмозглых хватило тямы
–
– Юрий нервно дернул кадыком, но собравшись с духом, продолжил.
– Или мне готовится...
– Даю. И я не монстр, Юрий, если кого и убирали, то ради дела. Ты на своей прежней работе тоже не в белых перчатках пахал. У секретаря твоя премия и зарплата. Поработал ты отлично, наковырял много, главное - наследничек до 96 был, и вроде бы скорей всего и сейчас жив... Дай бог. Но я не представляю, как ты сможешь заставить ФСБ искать для нас в темную... Давай двигай. Всего хорошего и не кашляй. Привет жене и детям. А в пятницу в десять часов я тебя жду.
– До свидания, Василий Николаевич.
– Ну-ну...
Спускаясь по лестнице к входной двери в холле в сопровождении охранника, Юрий не прячась, в открытую оттер пот с лица.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
Прага.
Милан Зелингер или правильней сказать пан Зелингер всегда опаздывал. Нет, не на работу, не на уезжающий за поворот последний ночной автобус, а опаздывал так сказать в глобальном, широком смысле слова. Долго примеривался пан Зелингер к социализму с человеческим лицом и уже точно решил для себя - беру-принимаю, это то самое, что требуется человечеству, Чехословакии и лично мне, как бац! и пришел, а правильней сказать приехал август на советских танках в шестьдесят восьмом. И социализм с человеческим лицом расплылся в страшную морду интернациональной помощи... Ну хорошо, пан Зелингер или как его иронично называла в особо ехидные минуты совместной жизни жена - Миланку, собрался с духом и уже хотел осудить незваных гостей, как... Как началась нормализация и весь чехословацкий народ с отдельными вкраплениями цыган на Пльзенской, хором полюбил Старшего Брата с его всем большим - успехами, коровами, колхозами, фабриками... Милан подумал-подумал и решил - буду как все, тем более у меня семья, дети, полюблю оказавших нам братскую помощь, если бы не они - пришел бы к нам звериный лик капитализма... А тут снова бац! и нашлись смелые интеллигентные люди, отважившиеся подписать Хартию и провозгласившие идеи демократии основными для чешского общества... Пан Зелингер просто чувствовал - не поспевает, опаздывает, время бешенным конем выскакивает у него между пальцами, водой струится между ног... Выскальзывает неухватимым чем-то... И только решил он то же, ну не поставить свою подпись под Хартией, у него все же семья, дети, просто глубоко-глубоко в себе согласится с ее постулатами, как... Это очередное "как", надоевшее и приставучее, но ни чего с ним не поделаешь - как в это самое время взяли и позвали пана Зелингера подписывать уже Антихартию, хотя не был он не артистом, ни музыкантом, ни певцом Карелом Готом... Позвали громко сказано, лично его ни кто ни куда не звал, просто появилась Антихартия, а значит надо ее подписывать, делать что-то, иметь собственное мнение, ну а что бы его иметь - нужно решить для себя многое... Милан ни чего не понимал, ни чего не успевал, а тут еще у Старшего Брата случился какой-то ремонт, какая-то перестройка, и не успел он, пан Зелингер составить еще собственное мнение обо всем этом - Антихартия, перестройка, как его собственных детей сильно отлупили на Народне Триде да и кто! свои же собственные силы правопорядка, а уж потом Такое началось! что он совершенно ни чего не понимал...
И вот пришел 1999 год. Свободной Чешской Республике уже довольно таки много лет, пана Зелингера выпроводили на пенсию, хотя он был отличным специалистом, другого такого организатора производства со знанием бухгалтерии, как одиночной, так и двойной, двух иностранных языков (мама немка была замужем за чехом, ну и усиленная помочь Старшего Брата) - немецкого, и русского, плюс приобретение крупицы владения компьютером... Ни чего не помогло, пожали на прощанье руку коллеги по бывшей государственной, а ныне акционерной фирме "Чехюнон", сложились и преподнесли ему, на долгую-долгую память подарочное издание книги "Похождения бравого солдата Швейка" и... И пан Зелингер, шестидесятидвухлетний гражданин демократической республики (так пишут в газетах), прижимая правым локтем книгу об национальном герое, вышел вон, на пенсию. В жизнь...
Несмотря на многочисленные акты реституции, лично пану Зелингеру и его жене ни чего не перепало, пенсию назначили в размере пяти тысяч шестьсот крон, жена его, Агнешка, всю свою жизнь трудилась дома в качестве домашней хозяйки, поднимала детей на ноги - Радану и Карла, квартплата достигла за их двухкомнатную квартиру в старом доме с туалетом в подъезде, но зато совсем недалеко от площади Мира, аж четыре с половиной тысячи, не считая электричества и воды, а потому пан Зелингер начал покупать "Анонс"
Подъезжая на своей старенькой, еще 105 модели "шкодовке", к указанному ему по телефону, месту будущей - возможно, работы, пан Зелингер страшно мучился и терзался. Как же так, не обдумав, не взвесив, с бухты-барахты, раз... Раз и все, а это же серьезный шаг, вдруг он не подходит своим уровнем этому Центру или они ему своими условиями-требованиями, как же так, так же нельзя... Плавно затормозив возле железных ворот, пан Зелингер дальнозорко бросил взгляд на новенькую блестящую табличку средних размеров - ЦЕНТР ПОМОЩИ И РАЗВИТИЯ ГУМАННЫХ ИДЕЙ ШЕСТИДЕСЯТЫХ ГОДОВ. Это было оно... Желудок стянуло от каких-то недобрых предчувствий. Свернув к воротам, он пропустил явно случайного прохожего на этой в общем-то немноголюдной улице, трамвай звякнул на рельсах, свернул и очень деликатно затормозил. Покинув свой старенький автомобиль, хоть и старенький, но вполне отвечающий всем требованиям - едет, везет водителя и еще трех пассажиров почти без проблем, можно послушать передачу по радио, прикурить, ну и в багажник можно уложить кое-какой багаж... На звонок пана Зелингера наконец-то распахнулась калитка в воротах, сверху слегка моросило, не страшно, но все же, зонтик остался дома... За распахнувшейся калиткой стоял молодой человек лет так двадцати, с длинными светлыми волосами и одетый совсем не по-европейски... Отсутствовал не только костюм или к примеру рубашка с воротником, но не было даже джинсов, которые и сам пан Зелингер не сильно любил...Молодой человек был одет как индиец - свободные серые штаны с низко висящей мотней, такая же рубаха без воротника, поверх вязанный цветной жилет с какими-то маленькими зеркальцами?! на шеи деревянные бусы, на ногах носки из толстой шерсти и сандалии... Э-э-э, как же мне с индийцем разговаривать... не по-немецки же... Молодой человек дружелюбно улыбнулся и на чистом чешском языке спросил:
– Пан Зелингер? Босс ждет вас...
Загоняя машину в гостеприимно распахнутые ворота, разворачиваясь во дворе явно бывшего и яано пивоваренного завода, судя по неистребимому запаху солода и дрожжей, припарковывая автомобиль под навесом, шагая вслед за молодым человеком в сторону какой-то двери и поднимаясь по чистой лестнице с запахом недавно проведенного ремонта, пан Зелингер бубнил про себя, сердясь на жену - босс ждет, босс видите ли ждет меня, босс видите ли уже ждет меня... а может здесь мафия? а может здесь они наркотики варят?.. Молодой человек распахнул дверь перед носом пана Зелингера, приглашая его войти куда-то, наверное в какой-то притон, главное не подать виду, что понял и испугался, главное унести целую голову, а уж тогда он все скажет своей глупой жене, все!..
– Добрый день! Вы пан Зелингер?
–
широкой улыбкой встретил встревоженного организатора производства какой-то немолодой, но и не старый человек, лет так тридцати, с длинными волосами и с бородой к тому же!.. и говорящий по-чешски.
– Д...да, я пан Зелингер... я по объявлению... я звонил вам... если место уже занято, то я могу быть свободен...
– Почему же занято, прошу вас присаживайтесь, сейчас придет босс и мы все обговорим. Прощу же вас, прошу, присаживайтесь!..
Пан Зелингер обречено рухнул на кожаный не совсем новый диван. Рухнув, он украдкой огляделся...
Большая комната, правильней сказать зал, длинной метров пятнадцать и шириной метров так шесть-семь, то же недавно прошел ремонт, но поверх свежей побелки уже рисунки какие-то, плакаты, блестит свежо покрашенный пол, пять огромных окон, у дальней стена компьютеры на двух столах, за ними восседают два каких-то молодых судя по одежде, людей, один потолще, другой потоньше, но оба с длинными хвостами волос, перехваченных резинками... Видимо здесь берут на работу только волосатых, а значит ему ни чего не грозит - пан Зелингер удовлетворенно погладил свою лысую, как бильярдный шар, голову и почти успокоился. Невдалеке от дивана, на котором он восседал, стояли еще два стола, один длинный и причудливо изогнутый, другой короткий, на обоих то же возвышалась современная офисная техника - факсы, компьютеры, принтеры, телефоны...